Метро 2033: Гонка по кругу
Шрифт:
Девушка загадочно улыбнулась и принялась выводить указательным пальцем буквы, которые высвечивались в воздухе фосфоресцирующими огнями. Полминуты спустя перед глазами мужчины горела переливающаяся желто-зеленым надпись латиницей: FOLGER.
– А теперь посмотрим на отражение, – проникновенно произнесла Аве и сделала кругообразный пас ладонью.
Буквы поменялись местами, и получилось: REGLOF.
– Можно прочитать как Реглов, – девушка, вытянув губы трубочкой, дунула, и надпись рассеялась. – Это твоя настоящая фамилия, Филя. Ты пытался изменить свое имя, поменять судьбу. Ты решил,
Феликс молчал. Он не знал, что возразить.
– Ты ведь жалеешь, – продолжила Аве, – что ни разу в жизни не признался Еве в любви, – ведь Фольгер, циничный и веселый трахарь, не мог позволить себе произнести три простых слова. То ли дело Реглов, он совсем другой…
– Евы больше нет, – с горечью произнес Феликс.
– Я Аве, – сказала девушка, – но я же и Ева. Я единое с ней целое.
– Ты совсем другая личность…
– Но ведь и ты другой! – воскликнула собеседница. – До катастрофы ты был одним, после нее стал вторым, воевал под Изварино с зомби третьим, вернулся в метро четвертым, а сейчас ты снова иной. Человек, как река, дважды одним и тем же не бывает. И вот я стою напротив тебя и смотрю в твои глаза. Скажи мне то, что всегда хотел сказать.
– Я… – Феликс запнулся.
– Скажи, – почти умоляюще попросила девушка, – и две реки сольются в единый поток, и их уже ничто не сможет разлучить. Ничто и никогда.
– Я люблю тебя, – вымолвил Феликс, и голос его дрогнул, – я люблю тебя, Ева!
– Я тоже люблю тебя, Филя, – донесся призрачный ответ, и тут же бьющиеся на ветру красные стяги и синий люминесцирующий пол начали исчезать на глазах, рассеиваясь во тьме станции.
– Постой! – закричал Феликс, протягивая ладони к полупрозрачному фантому. – Не покидай меня, пожалуйста…
– Очень скоро мы вновь встретимся, – послышался чуть слышный шепот, – и больше не расстанемся. Никогда…
Девушка растворилась во мгле, и Феликс внезапно осознал себя стоящим с фонарем в руках, освещающим скульптурную керамическую композицию: белесые фигуры женщины, мужчины и ребенка на красно-синем фоне… а потом послышался выстрел.
– Ты боишься резиновых масок, – мужчина, сорвавший с себя противогаз, оказался не таким страшным, как рисовала себе в воображении Ленора, – скорее, наоборот. Это был седобородый старик с удивительно светлыми и добрыми глазами.
– В том мире меня называли Дед, – сказал он. – Впрочем, в этом тоже.
– Я – Ленора, – тихо произнесла девушка.
– Чудесное имя, – сказал старик, – означает «львица» или, скорее, «львенок».
Ленору передернуло. Так ее называл Кухулин.
Дед понимающе кивнул:
– Да, ты действительно не любишь маски и восхищалась своим кумиром за то, что он, один-единственный, не скрывал своего лица. И на тебе: оказывается, он не тот, за кого себя выдает…
– Это не твое… – Ленора поправилась, – не ваше дело!
– А может, он себя ни за кого и не выдавал? – продолжал рассуждать Дед, не обращая внимания
– Не ваше! – Ленора сорвалась в визг. – Не ваше дело!
– Только поверь мне, милая девочка, в этом отравленном мире без масок – никуда. На, возьми, – старик протянул противогаз девушке, – ведь ты обронила свой на Павелецкой.
– Не возьму, – прошипела Ленора, – я перестану быть собой!
– Не перестанешь, – Дед подарил девушке теплую улыбку, – не перестанешь. Просто помни, что маска на лице далеко не всегда отображает суть.
– Не хочу это слышать, уходи, – Ленора попятилась и, споткнувшись, упала.
От неожиданности она вскрикнула, а когда поднялась на ноги, оказалась в абсолютной темноте. Девушка нащупала фонарик, висящий на поясе, включила его, и в бледно-желтом пятне среди разбросанного мусора заметила аккуратно сложенный новенький противогаз. Сделав шаг, она подняла его с пола, и тут послышался одиночный пистолетный выстрел…
– Знаете, господин Кухулин, почему Ганза – самая могущественная организация в метро?
Суператор размышлял недолго, ибо действительно знал, или думал, что знает:
– Кольцевая линия расположена на пересечении всех остальных линий метро. Таким образом она занимает главенствующее положение в экономике подземки, является ее центром, в то время как остальные фракции и независимые станции поневоле оказываются экономической периферией и вынужденно попадают в зависимость от Ганзейского содружества.
– А вы, оказывается, любитель мир-системного анализа, – натянуто засмеялся незнакомец в плаще. – Кого из авторов предпочитаете, Броделя, Валлерстайна, Амина Самира или, может, Кагарлицкого?
– Я никого не предпочитаю, – ответил Кухулин, – это простая логика, и ничего более.
– Ну да, – согласился незнакомец в плаще, – в ваших словах имеется доля правды. Но есть еще и метафизический аспект. Понимаете, господин Кухулин, людям не нужна свобода. Люди хотят, ни за что не отвечая, думать, что они свободны. Это большая разница.
– И в чем же заключается ваша метафизика? – безучастно спросил суператор.
– В том, что внешняя форма зачастую соответствует содержанию. Посмотрите на карту метро. Что вы видите? Рейх и Полис со всех сторон обложены конкурентами. Они – как загнанные крысы в клетке. То же самое касается и других государств. Есть Красная Линия проклятых коммунистов. Но и она в конечном счете ущербна. Только представьте, господин Кухулин, вы начинаете свой путь по прямой, и вам кажется, что впереди светлое будущее. Вы идете, идете, идете и тут – бац! Линия закончилась, впереди – тупик. У краснолинейцев нет перспектив. А теперь взгляните на нашу Кольцевую. Сколько бы вы ни шагали, вы никогда не упретесь в стену, вы будете идти все время вперед, думая, что приближаетесь к заветной цели, а на самом деле – бегать по кругу. И главное, у вас есть выбор: хотите, двигаетесь по часовой стрелке, хотите – против. Демократия в действии, – человек в плаще засмеялся, – этим мы и привлекаем выживших. Из-за этого они стремятся эмигрировать…