Метро 2033: Гонка по кругу
Шрифт:
Вдруг, спустя многие и многие минуты беспрестанной ходьбы, Ленора увидела впереди человека.
– Феликс! – крикнула она и побежала. – Феликс, с тобой все в порядке?
Приблизившись к мужчине на расстояние двух шагов, девушка в испуге остановилась. Это был не Феликс. Некто, облаченный в костюм химзащиты, уставился на Ленору безжизненными стекляшками противогаза. Тихо вскрикнув, девушка попятилась, а незнакомец протянул к ней свои лапы.
– Нет! – споткнувшись, Ленора упала. – Нет… пожалуйста…
– Ты боишься резиновых масок, – сказал мужчина и сорвал с себя противогаз.
И
– Пожалуй, господин Кухулин, вы правы, – сказал человек в плаще с капюшоном. – Выживание с комфортом, красивые женщины, готовые услужить в любое время, и власть над безмозглым человеческим стадом – предел мечтаний для большинства из нас. Это три аркана, сжимающие глотку любому человеку. Но вы ведь не такой, вам нужно кое-что еще. Я прав?
– Вряд ли вы сможете это мне дать, – сказал суператор.
– Отчего же, – возразил собеседник, – я являюсь полномочным представителем самого могущественного государства Московского метрополитена, и наши возможности в пределах подземки практически неограниченны. Я вас разгадал, господин Кухулин. Вы по натуре революционер, всегда хотели преобразовать общество, сделать его чище и лучше. Так почему бы нам не объединить усилия в этом достойном всяческой похвалы деле? Свобода, равенство и братство из утопической мечты превратятся в реальность.
– Объединить усилия… – как бы в задумчивости произнес Кухулин. – Звучит заманчиво…
– Вот-вот, заманчиво, – воодушевился человек в плаще. – Подумайте сами: ваша пассионарность, ваши сверхспособности и наши связи, наши знания преобразуют метро навсегда. Вы станете для нас своим. А своих мы не бросаем.
– Есть одна маленькая деталь, портящая идиллию, которую вы мне пытаетесь здесь изобразить, – суператор внимательно посмотрел на собеседника, пытаясь разглядеть его лицо, скрытое капюшоном. – Я много читал о прошлом человечества и могу сказать одно: всякий раз, когда революционер шел на сделку с жирующим бонзой, он очень быстро превращался в тряпичную куклу, играющую по чужим правилам. Он мог сколь угодно много разглагольствовать о светлом будущем человечества, но уже не в силах был помочь страждущим. Он превращался в обыкновенного политикана, клоуна на побегушках. Таков закон истории. Именно поэтому в последние десятилетия перед коллапсом любая революция, любая освободительная борьба оборачивалась фарсом.
– Я также много читал о прошлом человечества, господин Кухулин, – в голосе незнакомца в плаще появились нотки угрозы, – и тоже могу кое-что сказать: непримиримые погибают первыми. Какими бы они ни были суперменами, их всегда обламывали, пускай потом и превращали в святых и великомучеников. Таков закон истории. От Христа до Че Гевары – исключений не было. Когда герой врезает дуба, можно рисовать с него иконы и штамповать майки с его изображением. И главное, благополучно продавать поделки все той же безмозглой толпе. Так что жирующий, как вы выразились, бонза и так, и так останется при своем профите.
– И все же вы всегда боялись тех, кто вместо того, чтобы с благочестивым трепетом покупать картинки с усопшими, пытался вникнуть в суть
– Сотрудничество с нами, – отчеканил незнакомец в плаще, и смутная недобрая улыбка прорисовалась в тени капюшона, – даст вам хоть какую-то возможность улучшить быт жителей метро. А это все-таки больше, чем ничего, согласитесь, господин Кухулин.
Суператор промолчал. Он понимал, что им не договориться, и обе стороны останутся при своем мнении. Видимо, то же самое дошло и до человека в плаще.
– Знаете, господин Кухулин, почему Ганза – самая могущественная организация в метро? – спросил он.
– Ева? – удивленно воскликнул Феликс.
Девушка в ярко-красном платье до колен звонко рассмеялась, и, казалось, в такт ее смеху затрепетали, обдуваемые могучими неощутимыми ветрами, красные полотнища, а синий пол пошел пульсирующими фиолетовыми разводами.
– Не совсем, – сказала она, – меня зовут Аве. Я и Ева – отражения друг друга. Впрочем, ты можешь называть меня как угодно, теперь я и она – одно целое.
– Это как? – спросил Фольгер, неожиданно вспомнив, что находится на Полянке, и все, что он видит, скорее всего, лишь очень реалистичная галлюцинация.
– У каждого настоящего человека, у каждого, кто не превратился в пустую резиновую куклу, есть свой двойник, – ответила девушка. – У тебя он тоже имеется. И оттого человек, как бы счастлив ни был, время от времени чувствует себя одиноким, словно разрубленным надвое. И потусторонняя тоска овладевает им, и совсем непонятно ему, несчастному, отчего так. Он мечется по жизни, обреченный бежать по кругу до конца дней своих. И только разорвавший этот круг встречает, наконец, своего близнеца, скрытого где-то глубоко в безднах бессознательного, и обретает гармонию и покой.
– Я бы рад тебе поверить, – заметил Феликс, оглядываясь по сторонам, – но чувствую, что меня просто не по-детски штырит. Это какая-то фантасмагория.
– А разве тот мир, в котором ты живешь, не фантасмагория? – возразила Аве. – С подземным бытом, мутантами, сталкерами и враждующими микрогосударствами? Твой мир походит на кошмар подростка. Вся человеческая история вообще напоминает бред сумасшедшего. Эта вселенная так же несчастна, как и люди, населяющие ее, ибо она не может найти своего двойника, утопию, о которой мечтали философы и поэты прошлого.
– Ты слишком заумно излагаешь, – проговорил Феликс. – Я почти верю, что ты – отражение Евы. Она тоже любила изрекать что-нибудь этакое, только попроще. Двойники, надо же…
– Каждый скрывает своего двойника, – настаивала девушка, – каждый прячет свое «я» от самого себя.
– Интересно увидеть мое альтер эго, – сказал Феликс, чувствуя, что любопытство вкупе с щемящей тоской одолевают скепсис.
– Что означает Фольгер? – спросила Аве. – Почему ты так назвался?
– Сокращение от немецкого der Verfolger, – на задумываясь, ответил Феликс, – можно перевести на русский как «сталкер».