Метро 2033. Отступник
Шрифт:
– Ваше транспортное средство изымается для нужд полиции! – орет он срывающимся голосом.
– Какие еще нужды? Нам некогда, – отвечает мужчина, пытаясь завести машину, задняя часть которой под потолок забита коробками, баулами и какими-то свертками.
Тогда отец достает пистолет и надрывно вопит:
– Выйти из автомобиля, иначе я применю силу!
Женщина начинает кричать, а мужчина, уставившись ошалелым взглядом на полицейского, вдруг злобно вопит:
– Ах ты мент вонючий! Чтоб ты сдох, гнида! Мусор
Отец стреляет прямо через стекло. Мужчина, дернувшись, хрипит:
– Валя!.. Валя!.. беги…
Полицейский, открыв дверь и выкинув на дорогу раненого, садится в автомобиль. У женщины истерика.
– Вылазь из машины, сука! – убийца дрожащими руками наставляет оружие на женщину.
Но она, вцепившись душегубу в волосы, вопит:
– Будь ты проклят, гад! Будь ты сам проклят и дети твои!
Раздается новый выстрел, и женщина вываливается из кабины автомобиля. Машина после нескольких попыток заводится и срывается с места. Мужчина с простреленной грудью тянет руку:
– Валя… Валя… – хрипит он.
Аня переводит взгляд на женщину. Та лежит на спине, широко раскинув руки и ноги, из-под нее растекается лужа крови. У нее очень большой живот. Она же беременна! На позднем сроке…
– Валя… Валя… – слышится слабеющий хрип.
– Я проклята, – ошеломленная Аня, закрылась руками. – Я проклята… я не смогу родить… никогда… я проклята…
– Анна! Анна! – Николай, с трудом отодрав руки от лица девушки, посмотрел ей в глаза. – С тобой все в порядке?
– Это было здесь… я видела… это было здесь… прямо з-здесь… – девушка заикалась.
– Что было? Когда? – подбежал Артур.
– Следи за периметром, я сам разберусь, – прошипел Николай. – Что ты увидела? Отвечай!
Аня, наконец, пришла в себя и огляделась. Все та же ночь, освещенная неполной горбатой луной. Все тот же перекресток. И груда ржавого металла на его середине. И странный столб с тремя глазами не мигает больше желтым светом…
– Тут было очень давно, больше двадцати лет назад…Я видела.
– Этого еще не хватало, – с досадой вздохнул следопыт. – Сейчас сконцентрируйся на нынешнем моменте. От тебя зависит успешность операции.
– Зачем только взяли тебя с собой? Никакой помощи, дура истеричная, – произнес Артур.
Николай неожиданно ударил ее по щеке. Ударил так, как бил обычно отец за непослушание. Больно. Хлестко. Обидно. Аня, зло сверкнув глазами, проговорила со сталью в голосе:
– Я уже в порядке. Я увижу и услышу все, что нужно. Я все сделаю.
Они пошли дальше по улице вдоль заброшенных домов и разграбленных витрин. На обочине густели заросли. В них могли бы прятаться какие-нибудь хищники, мутанты, выродки. Но Аня знала, что, ни в этих, ни в следующих кустарниках, ни в пустых зданиях никого не было. Город вымер.
Артур вдруг споткнулся.
– Хрена
– Это не железо, – прошептал Николай, – это трамвайные пути.
– Что такое трамвайные…
Наследник оборвался на полуслове, поскольку в ночи раздалась трель. Странная, прерывистая, ни на что не похожая. Следопыт вопросительно взглянул на Аню.
– Просто какая-то ночная птица, – сказала девушка.
Она соврала. Аня видела шлейф, очень похожий на человеческий. Существо пряталось за стеной ближайшего дома. Именно оно сейчас издавало прерывистые звуки – песнь возмездия.
Николай с недоверием посмотрел на Аню. Что-то напоминала ему эта трель. Что-то мучительно знакомое… но что?…
– Ты в этом уверена? – спросил он.
– Абсолютно, – сказала девушка, и в голосе ее слышалось затаенное презрение, но следопыт ничего не заподозрил.
Маленький отряд двинулся дальше. Где-то в отдалении послышалась новая трель, чем-то схожая с предыдущей. Николай замедлил шаг, вскинув автомат.
– Я вижу следы птиц, – проговорила Аня. – Это просто птицы, нам нечего опасаться.
Холодок пробежал по спине следопыта, в пальцах возникла дрожь. Мрачное предчувствие кольнуло сердце. Такое с ним случилось впервые за двадцать с лишним лет, прожитых в постядерном мире. Усилием воли Николай взял себя в руки и посмотрел на Аню.
«Что означает это птичье пение? Что же оно означает? Что-то знакомое…»
Потом старейшина перевел взгляд на Артура. Тот был беззаботен и расслаблен. Его бестолковая, но все-таки видящая жена сказала, что это просто птицы. Птицы – значит, птицы. Чего их бояться?
Вновь послышались высокие мелодичные звуки. И опять по спине следопыта пробежал предательский холодок. Ну, почему, почему ему становится так страшно? Ведь он уже давным-давно никого и ничего не боится. Без страха сражался с бандой, спокойно входил в Туман Даров, без содрогания стрелял в гигантских хамелеонов. Почему же птичий свист наводит на него ужас? На что-то он очень похож, но на что?
Отряд двинулся дальше. Вскоре улица привела их к перекрестку. Впереди чернел Центральный таганрогский рынок.
«Как там в сказке, – подумалось следопыту, – прямо пойдешь – смерть найдешь; налево пойдешь – коня потеряешь; направо пойдешь – еще какая-то хрень случится…»
Идти прямо, через рынок не было никакого желания, да и русские витязи прямо не ходят. Следопыт вдруг поймал себя на мысли, что он впервые за двадцать лет подумал о себе как о русском. Они уже давно превратились в бесстрашных и беспощадных солдат Великого Лакедемона, солдат новой эры. А тут на тебе: «русские витязи прямо не ходят…» Но и налево ходить – плохая примета. Потому что встают с левой ноги, гуляют налево и делают левые деньги, но сражаются всегда за правое дело.