Метро 2033. Отступник

Шкиль Евгений Юрьевич

Но как ни торопился вождь, как ни старался Саша подгонять флегматичного быка, телега ехала медленно, и вернуться в Таганрог до заката они не успели.

* * *

Дрожжин тянул до последнего, но когда стало ясно, что солнце скроется за горизонтом меньше, чем через час, он понял, что неприятные обязанности подготовки к Празднику Откровения придется брать ему. Обычно их вполне успешно делили между собой Кислов и Заквасский, но сейчас ни вождя, ни шамана в Запретной зоне не было, и когда они вернутся – одному лешему известно.

Несколько киндеровых деревьев, срубленные еще днем в Роще Бессущностного,

заняли свое место для просушки в специальном сарае. Там уже многие годы хранился и обновлялся запас распиленных на чурбачки дров для приготовления жертвенного мяса. Еще к завтрашнему празднику наловили рыбы и приготовили тесто для выпекания ритуальных караваев. Тут вмешиваться не было необходимости, все прекрасно выполнялось и без надзора, однако самая важная, самая ответственная часть лежала теперь целиком на его плечах, и Леонид направился в Приморский парк, на северную окраину Запретной зоны, где находились коровники. В глубине души он продолжал надеяться, что экспедиция каким-то чудесным образом все же вернется до заката, что из-за ближайшего поворота покажется телега, но умом понимал, что такой удачи не дождаться. Поэтому с каждым шагом раздражение его усиливалось: дело было в том, что судья терпеть не мог убивать домашних животных, а именно это ему предстояло совершить. Заклание жертвенного бычка по установленной многолетней традиции должен был выполнить кто-то из трех руководителей общины.

Когда-то давно он вообще презирал всякое насилие, считая, это путами, кандалами, надругательством над личностью, и был уверен, что свобода выбора для любого человека превыше всего. Конечно, тут не было какой-то особенной наивности, такие взгляды – глупые с точки зрения сегодняшнего опыта – двадцать лет назад разжигали во многих сердцах пламя ложных надежд.

Но когда времена резко изменились, вместе с ними пришлось измениться и Лёне Дрожжину. От сопливого студента геолого-географического факультета, сочинявшего романтические стишки для своей девушки, рассуждавшего о всеобщем равенстве и счастье, не осталось следа. Пришло жесткое понимание, что большинству никакая свобода выбора не нужна; что люди только и ждут какой-нибудь лазейки, чтобы скатиться в бездну злобного эгоизма; что отсутствие принуждения будет воспринято как слабость, и, следовательно, достаточно суровые рамки необходимы.

Но как же трудно было их установить! Как бесконечно сложно было удержаться в разумных границах – новую жизнь приходилось создавать буквально на трупах поверженных врагов. Испуганному дикому стаду, в которое превратились несколько десятков выживших, их триумвират дал законы, позволявшие жить дальше, без опасения растить детей. И, беспристрастно оглядывая путь, пройденный его общиной, Леонид Дрожжин мог уверенно сказать, что на месте толпы, жрущей друг друга, почти потерявшей человеческий облик, сейчас образовалось справедливое общество, в котором были традиции, вера и правила, не позволявшие нуклеару сорваться в пропасть беспредела. Он лично не верил в богов, но он их придумал, чтобы поверили другие. Что ж, не каждому дано понять, как на самом деле устроен мир… но такова осознанная необходимость…

К коровнику судья подошел в самом отвратительном расположении духа.

Из стойла уже вывели выбранного бычка, который ждал на небольшой утоптанной площадке и с вожделением косился на зеленую траву, росшую вокруг, ведь

его не кормили почти сутки, позволяя только пить воду. Дрожжин протянул руку, и животное доверчиво уткнулось в ладонь теплым мягким носом. Леонид почувствовал, как сжалось сердце: он не мог относиться к животным просто как к еде, по-крестьянски спокойно, и остро завидовал невозмутимости Терентьича, старшего в бригаде животноводов, который с непроницаемым лицом подал большой деревянный молоток и ухватил бычка за ухо, чтоб тот не дернулся.

– Во имя Творца и во имя Бессущностного, именем Сказителя, именем Отшельника… – начал проговаривать ритуальную формулу Дрожжин.

Оглушающий удар в лоб повалил несчастное животное. Терентьич забрал из руки судьи молоток и быстро подал остро заточенный нож, которым следовало сделать глубокий разрез вдоль нижней части шеи. Судья почувствовал накатившую тошноту, когда под хлынувшую струю крови тут же было подставлено ведро. С этого момента мясо обыкновенного бычка превращалось в ритуальную еду и становилось высшим принципом.

– Добротная получится колбаска, – сказал Терентьич вполне будничным тоном. – Сейчас снимем шкуру, а после разделаем тушу. С кухни уже принесли маринад, так что не беспокойся, к утру все будет в лучшем виде.

Радуясь, что жертвоприношение закончилось достаточно быстро, и досадуя на себя за чувствительность, Дрожжин отправился обратно, решая, не нужно ли послать небольшой отряд, чтобы встретить экспедицию.

Глава 17

Клёкот орлиный в ушах – это песня тревожного завтра

Несмотря на усталость, вождь остался лично руководить разгрузкой привезенных опасных веществ. Остальные участники экспедиции отправились ужинать в столовую клана Творца.

– Трапеза при свечах; теперь наш мир навечно погрузился в средневековую романтику, а электричество забыто! – весело проговорил шаман, подсаживаясь к Олегу. – Особо на еду не налегай. Сегодня тебе предстоит первая проба посвящения в клан.

Юноша с сожалением положил ложку рядом с миской куриного супа.

– Да ты ешь, ешь, – засмеялся Заквасский. – Суп похлебай и салата возьми, но половину порции. Не стоит забивать желудок перед курением киндеровых листьев. Хотя и голодным быть ни к чему.

– А как проходит посвящение? – спросил Олег.

– Очень просто, мы пойдем к монументу одного из духов-покровителей, ты будешь вдыхать дым и ждать. Если памятник с тобой заговорит, значит, дух соизволил взять тебя под свое крыло. Если нет, то на следующую ночь ты пройдешь тот же самый обряд, но возле другого памятника. И еще будет день послезавтра, а потом луна пойдет на убыль, так что если никто из великой троицы не посмотрит на тебя благосклонно, то через месяц обратишься к другим духам, помельче, пока не найдешь своего покровителя.

– А если никто со мной не пожелает общаться?

– Ну, тогда будешь посвящен Бессущностному. У нас таких, как ты знаешь, двое. Что ж, на радость Илье, станешь ему не только кровным, но и клановым братом. А это большая редкость в нашем племени. Вот только еще Ромул оказался в одном клане с отцом, так что, формально говоря, он может со временем наследовать титул вождя, – Ян указал на крепкого широкоплечего юношу, который сидел рядом с Сашей.

– А кто его отец? – машинально спросил Олег, разглядывая открытое симпатичное лицо парня.