Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология)
Шрифт:
Долгие проводы — горькие слезы.
Начальник станции, боявшийся, что мы вдруг передумаем и откажемся сопровождать Сказочника, молча и безропотно терпел разграбление складов дикой безжалостной ордой варваров в нашем лице. Лишь только завхоз Степаныч жалобно поскуливал в углу, когда мы начали выносить мешки с «химзой», сухпай и цинки с патронами.
Выяснилось, что из вещей у Сказочника лишь рюкзак с бумажной папкой, которую Новиков приказал нам охранять и беречь как зеницу ока. Несмотря на
Этот представитель семейства малокалиберных «калашниковых» впервые поступил на вооружение советской «десантуры» в далеком уже 1979 году. Укороченный по сравнению с безумно популярным АКМ в два раза ствол, резко снижал начальную скорость пули и, отсюда, прицельную дальность ведения огня. Давным-давно замечено, что легкость оружия и малое рассеивание пуль при стрельбе друг с другом сочетаются весьма редко. Зато невысокую кучность «сучки» слегка компенсирует возросшая боевая скорострельность — до 700 выстрелов в минуту.
Мы, конечно, не думали, что Сказочник будет героически сражаться с мутантами на поверхности, смертельно разя врага в различные жизненно важные органы, но иметь еще один ствол, пусть и в кривых ручках Вениамина Валентиновича, было совсем не лишним. Лишь бы только с испугу нас не пострелял…
Полковник, проводив нас до гермоворот, обнял на прощание Мельникова, словно тот был его самый центровой друган по жизни. И если бы не противогаз, уже натянутый на рожу Сказочника, думаю, еще бы и расцеловал его в десны.
— Вениамин Валентинович, рад был познакомиться. Очень рад, — заискивающе лебезил Новиков. — Надеюсь, путешествие пройдет гладко.
— Что это за шишка такая на ровном месте, что полковник перед ним хвостом бьет? — задал вполголоса Зулус вопрос, последние три часа терзавший наши тонкие натуры.
Гермоворота закрылись, отрезая нас, рискнувших выйти и поиграть в рулетку с судьбой, от Новикова, родной станции и горстки счастливчиков, выживших после Катаклизма.
Сказочник ошалело вертел головой по сторонам. Тут и младенцу было понятно, что все его рассказы о подвигах в дальних рейдах, брехня от начала и до конца.
Кот, ушедший вперед прощупать местность, минут через пять вернулся.
— Впереди стая полканов, голов одиннадцать. У девочек и мальчиков типа любофф — разгар брачного периода. Во всем, что движется, самцы видят потенциального противника. Так что, господа путешественники, придется сделать небольшой крюк. Идем через кафешку, затем мимо бассейна, а там прорываемся к соседям. Маршрут ясен?
Группа двинулась в путь. Двинулась, это громко сказано. Кот шел впереди, прокладывая маршрут по только ему одному известным ориентирам, Челим с Клешней чуть ли не под белы ручки вели Мельникова. Героин и я прикрывали тылы, а Зулус в роли свободного художника бороздил территорию на предмет обнаружения потенциального противника.
Первую остановку мы сделали
Сказочник, для которого прогулка по поверхности была сродни подвигу, тяжело дышал, словно только что разгрузил вагон с углем.
— Как бы ласты не склеил наш дорогой друг, — озабоченно сказал Челим, слушая хрипящие звуки, вырывающиеся через фильтр противогаза из легких Сказочники.
— Дадим человеку отдышаться. Отдых десять минут, затем в путь, — сказал Кот
Но понадобилось все тридцать, прежде чем Мельников пришел в себя и стал хоть немного соображать, кто он и где находится.
Пока Зулус и Героин нянчились с великовозрастным мальчиком, я встал, поправил автомат и сказал Коту:
— Поднимусь на второй этаж. Посмотрю, вдруг пиво свежее привезли.
Кот только рукой махнул:
— Только все не выпей, юморист. На нашу долю оставь.
По лестнице, усыпанной штукатуркой и разным мусором, я поднялся на второй этаж. Прошло уже столько лет после Катастрофы, а здесь до сих пор стояли столики и пластиковые стулья. На стойке рядами выстроились бутылки и стаканы. В углу на стуле сидел бармен, точнее, его мумия с бэйджиком «Анатолий».
Я ему по-приятельски кивнул:
"Привет, Толян. Как дела"?
Но тот проигнорировал мой вопрос, продолжая молча смотреть пустыми глазницами куда-то вдаль.
Ветер через разбитое окно трепал остатки занавесок и листки пожелтевшего от времени меню, которое в своих цепких пальчиках держал скелет мужчины одетого в костюм. Череп, от времени отделившись от позвоночника, совершенно неаппетитно лежал прямо в стоявшей перед ним тарелке.
— Так до сих пор и не можешь сделать выбор, бедолага? — посочувствовал я ему. — Попробуй плов и шашлычок. Рекомендую. А коньяковский здесь дерьмо, лучше не бери.
Затем я сел за одним из столиков, провел пальцами по его поверхности. Посмотрел на руины мертвого город за окном.
Наша память — это бездонная копилка событий, разговоров, образов. Приятных и не очень. До поры они хранятся в тайниках нашей души, ничем не напоминая о себе. Но стоит произойти какому-то событию, встрече, как из памяти услужливо всплывают эпизоды нашей жизни…
Стоит только затянуться душевной ране, зарубцеваться шрамам на сердце, как человек вновь врывается в нашу жизнь и напоминает о себе.
…Звук телефонного звонка разбудил меня в то пасмурное октябрьское утро. Дождь, облизывая крыши и стены домов, выводил за окном унылую погребальную мелодию по ушедшему лету, несбывшимся надеждам и пустой суетности жизни. Листья, визитные карточки Старухи — Осени, щедро летели на стекла оконных рам.
Телефонный звонок тысячами маленьких невидимых иголок впился в мой мозг. Поморщившись и не открывая глаз, я пошарил рукой по прикроватной тумбочке, нащупал телефон и хриплым голосом сказал: