Меж двух огней
Шрифт:
– Хорошо, я поняла, - кивнув на предостережения мужа, Шарлотта не спеша вышла из мастерской, оставив супруга наедине со своей работой и своими мыслями.
Шарлотта, закрыв дверь мастерской, вдруг услышала напряженную тишину. На минуту ей показалась, что во всем доме она осталась совершенно одна, и это ощущение не могло не оставлять следов, стоило лишь вспомнить вчерашние странности в ванной комнате: чей-то силуэт, чей-то голос, чьи-то шаги… Вернувшись на мгновение в недалеко ушедшее прошлое, Шарлотта уловила, как по её спине вереницей пробежали мурашки. Чтобы как-то избавиться от этого закравшегося во внутрь, подобно паразиту, ужаса, девушка решила прогуляться по дому, чем-то отвлечь себя, к тому же она далеко не все увидела.
Бродя на третьем этаже по длинному, узковатому коридору, в самом конце которого было полуприкрытое старой дырявой
Покинув дальний коридор, что наводил жуть, Шарлотта поднялась на чердак с помощью подъемника. Здесь время отыгралось особенно заметно. Если внизу стены имели лишь незначительные трещины, хотя и расходящиеся все дальше, то на чердаке же на одной из стен и вовсе зияла дыра, сквозь которую можно было легко разглядеть улицу одним глазком. Ветер заносил в эту пробоину пыль и листья, сообщая о себе почти не слышным свистом. Жизнь этим древним стенам придавали лишь заблудшие и сонные мотыльки, которые совершенно не боялись приближавшихся к ним человеческих рук и только похлопывали крыльями, продолжая блуждать по знакомым стенам. Здесь кругом были старые вещи, которые запылились оттого, что к ним давно не прикасались заботливые руки. Ветер гонялся по всему дому, а под крышей чердака ему, кажется, особенно было уютно. Он тревожил все, что только мог потревожить, отчего порой прокатывался гул по стенам и крыше, казалось, что сам дом сотрясается от безжалостных порывов и стонет в ответ ветру, который стремглав летая в самом его сердце, тихо посмеивается над ним.
Сквозь эти игры ветра и постепенно терявших свою прочность стен до слуха Шарлотты вдруг долетел чей-то мучительный стон, раздавшийся так мимолетно и в ту же секунду стихнувший. Она пошла на звук и оказалась в освещенном углу, возле окна, где стояло кресло-качалка. Невозможно было не заметить, как кресло покачивалось, вначале медленно, а после все сильнее, отчего по чердаку прокатился скрип. Оно двигалось само по себе, и Шарлотта, глядя на это зрелище, застыла на месте. Вдруг кресло резко остановилось и больше не шелохнулось. Набрав в грудь воздуха, Шарлотта сделала шаг к предмету мебели, но коснуться его ей не удалось, так как по приближению её руки кресло резко качнулось вперед и едва не упало. Отдернувшись в сторону, Шарлотта испуганно выдохнула, закрыв рот рукой, а после немедленно покинула это место. Что-то неизвестное смогло укрыться от девушки, спрятаться в воздухе и, возможно, даже претвориться ветром, но вот от лучей выглянувшего из-под облаков солнца оно не спряталось. Как только свет скользнул в окно, в воздухе среди кружащейся пыли можно было разобрать едва видневшийся прозрачный силуэт, который грациозно восседал на кресле, аристократично приподняв руку, будто собирался подпереть ею подбородок.
Шарлотта, вернувшись к подъемнику, уловила, как внизу играет рояль. Плавная, изящная мелодия доносилась все ближе, когда Шарлотта, спустившись до третьего этажа на подъемнике, решила пройтись по лестнице на первый этаж. Столь красиво было это звучание, столь необычно, что девушка завороженно слушала и не спешила приближаться к музыкантке, чтобы не нарушить эту дивную игру. Шарлотта почти на носочках пробиралась к Большому залу, величие
Восточную стену огромнейшей гостиной занимает высеченный из известняка камин, который защищает обитателей дома от суровых зимних холодов. Мирно горящий огонь, время от времени вспыхивает, а после снова успокаивается, словно что-то или кто-то раздражает его и нарушает его покой, пробуждая гнев. Первое, что бросается Шарлотте в глаза, после того, как она переступает порог зала, это надпись, высеченная над камином на латинском языке.
– “Я возвожу очи свои к горам”, - раздался голос Люсиль, которая, не отрываясь от игры на рояле, заметила этот вопросительный взгляд невестки.
– Это девиз рода Шарпов. Этим словам чуть больше лет, чем этой надписи.
Казалось, что пара минут созерцания великолепной архитектуры зала лишили Шарлотту всяческой способности на разговоры и ответы. Все её внимание поглотила эта гостиная, своды её стен, высокий потолок, обстановка пережитой не одно столетие мебели и различные вещи.
– Вижу, ты впечатлена, - вновь проговорила Люсиль, улыбаясь уголками губ.
– Это просто невероятно!
– восхищенно прошептала Шарлотта.
– Прежде таких размеров комнат мне не доводилось видеть.
– Девушка осторожно прошла к старому роялю, за которым гордо восседала Люсиль, тонкими, изящными пальцами перебирая клавиши, создавая превосходную мелодию, коей Шарлотта наслаждается долгие минуты.
– Что это за мелодия?
– поинтересовалась она.
– Это старинный романс. Мама научила меня играть его в далеком детстве, - ответила Люсиль, плавно переводя взгляд с клавиш на невестку.
– Я представляю, как вы играли здесь в детстве, бегали по этим комнатам. Ты музицировала, а Томас постоянно что-то изобретал, - с умилением и мечтательностью проговорила Шарлотта, все ещё разглядывая своды готических стен поместья.
– У тебя ошибочное представление. Нам запрещалось сюда заходить. Наше место было на чердаке, в комнате. Редко, когда нам доводилось с Томасом здесь бывать. В один из таких моментов мама и разучила меня игре на рояле. Она обожала музыку. Мы знали, что если внизу заиграет музыка, значит, мама вернулась домой, - рассказывала Люсиль, больше не бросая не единого взгляда на Шарлотту. Та же вдруг заметила потрет старой женщины, висевший как раз напротив. Приблизившись, Шарлотта могла разглядеть худенькую старушку с убранными в прическу седыми волосами. Она была облачена в черное платье и черную фату, а в правой руке держала длинную трость, на которую и опиралась. Взгляд её был скорее суровым, нежели серьезным, казалось, что кроме жестокости, эта женщина не видела ничего в своей жизни, и мрачность её одеяний и лица лишь внушает ещё больший страх и опасение перед её жестким нравом. Взгляд Шарлотты вдруг упал на кольцо, что красовался на левой руке женщины, и девушка невольно коснулась пальцами своего, который Томас подарил ей перед свадьбой. Сомнений в том, что это украшение когда-то принадлежало леди Шарп, не было.
– Это она?
– словно очнувшись от раздумий, обратилась Шарлотта к Люсиль. Та вскинула на потрет улыбчивый взгляд.
– Мама, - послышался её гордый ответ.
– Портрет слегка…
– Устрашает? Да, верно, - Люсиль прервала свою игру и поднялась с мягкого стула.
– Мне нравится думать, что она следит за нами. Она видит все, что творится в этом доме. Она всегда рядом, Шарлотта. Всегда…
После этих слов Люсиль взяла свою невестку за руку, разглядев на её пальце кольцо.
– Оно было подарено ей нашим отцом, а до этого нашей бабушке её мужем. Это кольцо передается из поколения в поколение вот уже ни одно столетие, - Люсиль повела девушку за руку следом за собой на маленькую лесенку, которая вела в библиотеку гостиной. Шарлотта же послушно следовала за ней.
– У вас так много книг, - подметила она, и это не могло не радовать Шарлотту, как девушку, имеющую страсть к чтению. А книг и в самом деле было преогромное количество, они в несколько рядов стояли в шкафах с обоих сторон стены, ими был завален длинный письменный стол, который стоял прямо у высокой арки окна, и комод, где каждый ящик запирался на ключ, книги целыми стопами лежали даже на широком подоконнике.
– Это только половина, дорогая. Разве ты не была в библиотеке на третьем этаже, там, в дальнем коридоре?
– словно с каким-то подтекстом спросила Люсиль, тем самым взывая к неумолимому любопытству девушки.