Меж мирами скользящий
Шрифт:
Для начала мы направились в направлении пустующего постамента, откуда тринадцать лет назад мне удалось экспроприировать священный скипетр первомага, прозванного Алефом. К вящему удовольствию хозяина я тут же отстегнул кадуцей от пояса и водрузил его на прежнее место. Тут же в тиши сокровищницы явственно прозвучал нежный звук, отдаленно напоминающий малиновый звон хрустального колокольчика.
— Охранное заклинание, — охотно пояснил мастер Бойунг. — Теперь ни одна сво… точнее ни один злоумышленник, будь он хоть семи пядей во лбу, не сможет похитить реликвию. Кстати, выхода, через который тебе удалось тогда ускользнуть, уже не существует — лучший скользящий Гильдии по моему приглашению залатал пространственную ткань, а заодно устранил все прочие потенциальные прорехи.
— Недешево,
Не усмотрев в моем вопросе откровенной издевки или какого иного скрытого подтекста, хозяин горько посетовал:
— Не мастер — чисто живодер. Работу, конечно, выполнил безупречно, но содрал за это даже не три а пять шкур. Впрочем, тебе, Ивэн, я даже благодарен, поскольку именно ты обнаружил пространственную прореху, через которую любой хапуга мог запросто войти и выйти отсюда незамеченным, прихватив заодно все мои сокровища. Теперь, как говорится: граница на замке. Если не веришь, можешь попробовать.
При этих словах я заметил в темных глазах чародея нехороший блеск, присущий обычно индивидуумам, страдающим различными психическими расстройствами. Чтобы не нервировать хозяина я тут же поспешил заверить его в том, что его сокровищница вместе со всем ее содержимым окажется вне сферы моих интересов сразу же после того, как со мной рассчитаются за возвращенную вещицу.
Мой достаточно прозрачный намек был понят, после чего локоток моей правой руки оказался в цепких хозяйских объятиях.
— А теперь, дорогой Ивэн, прошу проследовать в ту дверь. Там у меня хранятся… гм… особо ценные артефакты…
За указанной хозяином дверцей обнаружилось меньшее по площади помещение, где на таких же стеллажах как в главном зале были разложены неряшливыми кучами «особо ценные артефакты». Нетрудно догадаться, что большая часть из того, что хранилось в этой комнатушке было по большому счету бесполезным хламом или, в лучшем случае, малозначимой мелочевкой.
Следовало отдать должное владельцу всех этих сокровищ, он хранил в памяти месторасположение каждого экспоната своей далеко не маленькой коллекции. Без каких-либо раздумий он уверенно прошествовал к одному из основательно заваленных стеллажей и, запустив руку в щель между деревянным сундуком и прислоненной к нему пудовой инкунабулой, извлек на свет невзрачную деревянную коробочку, украшенную замысловатой резьбой. Хорошенько протерев находку от пыли собственным рукавом, он нажал скрытую от глаз кнопку. Крышка шкатулки беззвучно распахнулась, открывая взорам присутствующих невзрачное на вид колечко, изготовленное из какого-то серебристого сплава. На внешней поверхности кольца несложно было разглядеть какие-то знаки, вероятнее всего, буквы неведомого мне алфавита. Вообще-то с равной вероятностью это могли быть красивые вензеля, никакого отношения к письменности не имеющие. Впрочем, более тщательным изучением доспехов Анфандара я собирался заняться немного позже и не в присутствии бывшего их хозяина.
Захлопнув крышку, мастер Бойунг протянул мне коробочку со словами:
— Надеюсь, юному магу известно, как пользоваться данным артефактом?
— Ничего, уважаемый, как-нибудь сам разберусь, — принимая с нарочито низким поклоном шкатулку, ответил я на явную подначку с его стороны. — Засим хочу откланяться. Премного благодарен тебе, дорогой Сабхай, что уделил толику своего драгоценного времени столь незначительной персоне. А теперь прошу вывести меня за пределы башни, коль других путей из вашей сокровищницы теперь не существует.
Судя по тому, как болезненно скривилась физиономия излишне самодовольного чародея, мой прозрачный намек на кое-какие обстоятельства вполне достиг цели. Ничего, иногда полезно сбить спесь с некоторых хамоватых типов.
Мы уже собрались покинуть стены запасника, как вдруг мое внимание привлек один весьма загадочный предмет. Массивная гранитная пластина неправильной формы размером примерно метр на метр была небрежно приставлена к стеночке, являя взору всякого желающего изображение весьма динамичной сцены охоты пещерного человека на дикого оленя или
Испросив разрешения у хозяина, я подошел к каменному «полотну» и начал внимательно изучать борозды, нанесенные на гранит не один десяток тысячелетий назад. Очевидно, данная плита когда-то была неотъемлемой частью стены пещеры. На ней могучей рукой древнего человека была нацарапана сцена охоты. Каким образом этот кусок был изъят и доставлен в хранилище Сабхая Бойунга мне вряд ли когда-нибудь суждено узнать, но то, что этот рисунок был выполнен настоящим видящим у меня не вызывало ни малейших сомнений. Сконцентрировав все свое внимание на трех десятках еле заметных царапин, какое-то время я ничего не видел кроме этих хаотично разбросанных по поверхности плиты штрихов. Но очень скоро абстрактный узор ожил, начал трансформироваться, и вскоре вместо неприглядной гранитной плиты перед моим внутренним взором возникла вполне материальная дверь, готовая распахнуться едва лишь я этого пожелаю. Однако я не стал открывать виртуальную дверцу, всего лишь ограничился ее внешним осмотром, поскольку уважаю чужое право на частную собственность. К тому же, у меня не было достаточного запаса времени даже для того, чтобы чуть-чуть приоткрыть ее и хотя бы мельком взглянуть на то, что за ней скрывается. И все-таки в общих чертах я имел представление о том, что находится за этой дверью.
«Ну и ну, — удивленно подумал я. — Несомненно это очередной кусок Пути, замаскированный под сцену охоты. Причем, судя по количеству координатных привязок и других реперных точек, кусок весьма приличный».
Стоять столбом дальше и молча пялиться на гранитную плиту было бы с моей стороны явным неуважением к весьма занятому хозяину. Пришлось скрепя сердце возвращаться к реалиям жизни. После того, как образ двери растаял перед моим внутренним взором, и царапины на поверхности камня вновь превратились в абстрактный набор штрихов и загогулин.
Я перевел взгляд на мастера Сабхая и кивнул головой, мол насмотрелся и готов следовать на выход. Однако мой интерес к данному художественному произведению вызвал массу расспросов со стороны владельца. Пришлось на ходу выдумывать что-то насчет моей давней любви к абстрактному примитивизму обитателей каменного века. Откровенно говоря, мои рассуждения получились вполне наукообразными и весьма убедительными, за что я признателен уважаемому мастеру Рене — величайшему гению магической пластики, умудрившемуся в свое время привить одному бестолковому мальчишке художественный вкус и любовь к прекрасному. Несложно догадаться, что этим мальчишкой был когда-то я.
Свой краткий теоретический экскурс я закончил сравнительным анализом восприятия перспективы и цвета художниками эпохи каменного века с одной стороны и современным человеком с другой. При этом в качестве учебного пособия я использовал приглянувшийся мне образчик древнего искусства.
Мои глубокие познания в данной области настолько потрясли хозяина, что он без малейших колебаний преподнес мне в дар гранитную плиту. Вообще-то я подозреваю, что расчетливым чародеем двигало вовсе не желание сделать подарок от чистого сердца дорогому гостю, но элементарное чувство уязвленного самолюбия. По его глубокому убеждению доспехи Анфандара не были равнозначной заменой скипетру Алефа. На мое счастье Сабхай Бойунг не был скользящим, поэтому он с легким сердцем расстался с вышеозначенной картиной. К стыду своему, не отказавшись от столь шикарного подарка, я бессовестным образом воспользовался некомпетентностью хозяина и его неспособностью замечать то, что доступно лишь взгляду скользящего. Но если все-таки рассуждать здраво, пусть уж лучше плита находится у меня, чем у этого невежи, ибо, судя по его отношению к подобным артефактам, этот шедевр мог когда-нибудь попросту оказаться на помойке вместе с прочим ненужным хламом.