Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
Шрифт:
Успех экономического возрождения России во многом будет зависеть от налаживания внешнеэкономических связей, и, по выражению сменовеховца С. Андрианова, «НЭП» внутренний неизбежно ведет к «НЭПу» дипломатическому» [183] . Большевистским правительством был принят ряд конкретных мер в этом направлении. С. Лукьянов отмечал, что новым стало разделение функций Наркоминдела и Коминтерна, так как «во внешней политике «немедленная мировая революция» утратила свое регулярное значение в отношении конкретных шагов русского правительства, при отстаивании им международного положения РСФСР» [184] . Такое «эволюционизирование вправо русского коммунизма» давало возможность державам Запада «избежать мировой революции не борьбой с Советской (коммунистической) Россией, а примирением с нею именно как с таковой» [185] . Сменовеховцы подчеркивали, что дипломатическое признание Советской России необходимо и для нормализации международных экономических связей, так как долгое отсутствие нашей страны на внешнем рынке наносило вред не только ее внутренней экономике, но ощутимо сказывалось и на экономике других стран. «Европе нужна хозяйственно-оправляющаяся Россия, – писал И. Г. Лежнев, – а России нужна экономически крепкая Европа» [186] . Изменение социально-экономического строя в России, с точки зрения сменовеховцев, вовсе не означало, что экономические связи с другими государствами должны быть разорваны, необходимо развивать их во взаимных интересах на основе политических компромиссов. «Если новая экономическая политика есть большевистский термидор, – писал Ю. В. Ключников, – то Каннская резолюция о том, что державы не претендуют на указывание друг другу правительственных режимов и обязательность для каждого из них режима собственности, есть термидор буржуазный. Начинается процесс двустороннего взаимного мироприспособления – требовательной
183
Андрианов С. Под знаком НЭПа… С. 8.
184
Лукьянов С. Эволюция // Смена вех. 1921. № 5. С. 13.
185
Ключников Ю. Из переписки… С. 15.
186
Лежнев И. Дни нашей жизни // Новая Россия. 1922. № 2. С. 53.
187
Ключников Ю. Девятый съезд Советов // Смена вех. 1922. № 12. С. 9.
188
Потехин Ю. Перед катастрофой // Смена вех. 1921. № 5. С. 16.
Сменовеховцы призывали российскую политическую эмиграцию «помочь иностранцам понять и осмыслить русскую революцию», примирить «цивилизованный мир» с Новой Россией». «Как никогда, Россия нуждается в помощи иностранцев, – писал Н. В. Устрялов, – и русские люди обязаны добиваться этой помощи, прилагая все усилия, воздействуя на иностранное общественное мнение и, сколько возможно, на правительства. Единым фронтом, единым разумом, единой волей внедрять в сознание мира факт преобразующейся России» [189] .
189
Устрялов Н. Проблема возвращения // Смена вех. 1922. № 11. С. 11.
Налаживанию нормальных экономических отношений с другими странами в значительной степени препятствовал нерешенный вопрос о внешнем долге России. Сменовеховцы считали, что наиболее желательным для страны был бы отказ Запада от чрезмерных требований в вопросах выплаты большевистской Россией старых государственных долгов и предоставление ей кредитов на восстановление экономики. Для решения вопроса о внешней задолженности России сменовеховцы предлагали ряд мер. На 1 января 1918 г. внешняя задолженность составляла 4,2 миллиарда золотых рублей довоенного и 7,428 миллиарда золотых рублей военного долга. Но так как военные займы Россия брала во время мировой войны, которую она вела в интересах бывших союзников, то эти страны, по мнению сменовеховцев, большую часть своих затрат компенсировали «территориальными приобретениями и контрибуционными уплатами» [190] . Несправедливость выплаты военной задолженности сменовеховцы аргументировали еще и тем, что военный долг в большинстве случаев есть долг на «право пролития своей крови». «Россия понесла убитыми 41,2 % всех союзнических потерь, и за это Россия оказалась бы еще в неоплатном долгу? Или нынешнее русское правительство не является преемником старого, и тогда союзники признают, что они должны были оплачивать тех бескорыстных людей, которые за них жертвовали жизнью, или же Советы являются правопреемниками старых правительств, и тогда где же союзнические отношения?» [191] По статье 116 Версальского трактата Россия не получила от побежденной Германии контрибуционные выплаты, которые, «по подсчетам финансистов, могли бы составить около 42 миллиардов франков золотом» [192] .
190
Григорьев М. Кредит России и старые государственные долги // Смена вех. 1921. № 8. С. 6.
191
Кудрявцев Ф. Россия и Франция // Смена вех. 1921. № 8. С. 16.
192
Там же. № 7. С. 6.
Сменовеховцы считали, что «еще довольно большая часть государственного долга подлежит списанию с русских счетов на счета тех самостоятельных государственных образований, которые были выкроены из территории довоенной России, а так как процент населения довольно большой, то и часть долга существенная» [193] . В то же время сменовеховцы предлагали советскому правительству учитывать и то обстоятельство, что в заграничных банках «хранятся принадлежащие России ценности, в разное время секвестрированные или принятые на хранение союзными правительствами. По подсчетам докладной записки в Лигу Наций, эти ценности (золотом и бумажными ценностями) составляют 2680238250 золотых франков» [194] . Исходя из этого, сменовеховцы делали вывод о том, что получилась сравнительно небольшая внешняя задолженность, которая «должна потерять всякий удельный вес среди доводов против возможности предоставления России новых кредитов» [195] .
193
Григорьев М. Кредит России… С. 6.
194
Там же.
195
Там же.
Оставшиеся долги сменовеховцы предлагали конвертировать, а для этого требовалось, чтобы советское правительство добилось бы у мирового сообщества права удовлетворить держателей займов в действующей валюте, а не в валюте 1914 г. Практическую выгоду от этого они видели в том, что вследствие понижения золотого курса европейских валют будут понижаться и платежи в золоте по довоенному государственному долгу. Учитывая, что во Франции было помещено 3/4 довоенного долга, а курс франка в начале 1920-х годов упал в два раза, то, соответственно, и выплаты России в золоте уменьшились бы в два раза. Ликвидацию основной части долга сменовеховцы предлагали отсрочить на время, «в течение которого Россия успела бы завершить процесс своего экономического возрождения и оздоровления своих государственных финансов» [196] . Следовательно, и «интересы Франции не в том, чтобы попытаться выколотить консолидированный долг, а в том, чтобы восстановить поприще, на котором французская энергия могла бы создавать новые и новые ценности» [197] . Таким образом, выполнение долговых обязательств России сменовеховцы ставили в прямую зависимость от восстановления экономики, которая сама нуждается в помощи иностранных государств.
196
Там же. С. 7.
197
Кудрявцев Ф. Указ. соч. С. 6.
Сменовеховцы сделали принципиальный вывод: «Положение о том, что Россия без кредитов со стороны иностранных держав не в состоянии будет достичь сколько-нибудь серьезных результатов в деле экономического возрождения – стоит вне споров» [198] . Самым приемлемым из всех видов кредита сменовеховцы считали денежный долгосрочный заем, так как предоставление других форм кредита (натурального или промышленным капиталом) означало бы зависимость от кредиторов [199] . Однако, с точки зрения сменовеховцев, был бы неприемлемым открытый доступ в страну иностранного капитала, который, «придя в Россию и укрепившись там, постарается забронировать себя от неудобного ему контроля со стороны государства» [200] . Эти суждения опровергают надуманные рассуждения некоторых большевистских деятелей и их последователей в общественно-политической литературе, утверждавших, что для сменовеховцев были характерны планы «передачи России мировому капиталу» [201] .
198
Григорьев М. Кредит России… С. 4.
199
Там же. С. 5.
200
Григорьев
201
Хохунова О. И. Борьба Коммунистической партии против идеологии сменовеховства в годы восстановления народного хозяйства (1921–1925 гг.): Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1967. С. 149.
Для сменовеховцев была, наоборот, характерна забота о создании условий, благоприятствующих получению страной иностранных займов. Для этого внешняя политика большевиков должна быть направлена «на достижение реальной экономической связи с западными державами» [202] . Налаживание взаимовыгодных торговых отношений с другими странами позволило бы России сберечь оставшийся золотой фонд, который расходовался бы большевиками «на приобретение предметов первой необходимости» [203] . Вместо золота Россия смогла бы расплачиваться другими товарами, прежде всего продуктами сельского хозяйства. Один из представителей сменовеховского течения писал: «Когда стабилизация внутренних социальных отношений на основе твердой законности, предоставляющей необходимый минимум хозяйственных гарантий, осуществится, русское сельское хозяйство сможет осуществить накопление. С ним начнется экономическое взаимодействие с индустриальными странами Европы» [204] . Россия должна выходить на мировой рынок страной сельского хозяйства, так как «максимальный интерес индустриальная Европа питает к восстановлению экспорта русских сельхозпродуктов» [205] . Если России удастся насытить Европу более дешевой продукцией сельского хозяйства по сравнению с американской и австралийской, то «экспорт европейского капитала в форме продуктов тяжелой индустрии и металлообрабатывающей промышленности не заставит себя ждать. В этом виде он имеет готового потребителя в русском транспорте и металлургической промышленности, которые будут обслуживать восстанавливающееся сельское хозяйство и добывающую промышленность» [206] .
202
Устрялов Н. Две реакции // Смена вех. 1921. № 4. С. 11.
203
Кудрявцев Ф. После термидора // Смена вех. 1921. № 9. С. 6.
204
Дикий Г. Об иностранном кредите // Россия. 1923. № 7. С. 13.
205
Там же.
206
Там же. С. 13.
Вместе с тем, по мнению сменовеховцев, нормальное развитие внешнеэкономических связей невозможно без «немедленного общего умиротворения вдоль всех русских границ» [207] . Россию нужно «превратить в такой международный фактор, который силой своего влияния устранил бы раз и навсегда возможность враждебных международных коалиций» [208] . Этому могла бы способствовать политика сближения США и России, так как «Вашингтон и Москва вместе – это мир всего мира, прогресс и свобода» [209] . Сменовеховцы также считали, что «Россия должна призвать всю помощь, которую ей может дать энергия и знания германцев… русскому народу нужна дружба и Франции, и Англии, и всего мира» [210] . Большое значение они придавали налаживанию торговых отношений с этими и другими странами. Так, например, сменовеховец С. Андрианов замечал, что Германия, лишенная после войны основных рудных районов, вынуждена ввозить дорогое сырье из Скандинавии и Испании, а высокие ввозные пошлины европейских стран закрыли дорогу на их рынок дешевым немецким товарам. Исходя из этого, им делался вывод о том, что «для промышленной Германии сейчас становится вопросом жизни и смерти связаться как можно скорее и теснее с русским сырьем и с русским потребительским рынком» [211] .
207
Ключников Ю. Генуэзская конференция // Смена вех. 1922. № 13. С. 4.
208
Он же. Вашингтон и Москва // Смена вех. 1921. № 2. С. 5.
209
Там же.
210
Кудрявцев Ф. Гарантии // Смена вех. 1922. № 11. С. 6.
211
Андрианов С. Под знаком НЭПа… С. 6.
Желательным сменовеховцы считали и восстановление нормальных экономических отношений со странами, до революции входившими в состав Российской империи. «Я вполне понимаю эстонцев, – писал в 1921 г. в журнале «Смена вех» С. Стелецкий, – латышей и литовцев, – воспользовавшихся подходящим случаем, чтобы устроиться так, как им нравится. До отделения и Эстония, и Латвия, и Литва жили одной с Россией жизнью. Их связывала общность экономических интересов: поскольку Россия нуждалась в эстонских и латышских портах и в литовских железных дорогах для прямой связи с Западом, постольку же Эстония, Латвия и Литва не могли обходиться без России, как поставщицы почти всей совокупности предметов местного потребления и выгодной покупательницы тех немногочисленных предметов, которые ими производились. Теперь все это, что связано с русским именем, предается безоговорочному остракизму. Как Рига, так и Ревель тянутся к Западу и ищут заморских друзей и союзников, находя, впрочем, только покровителей и опекунов» [212] . Такое положение противоестественно, и в качестве подтверждения сменовеховец приводит высказывание одного из эстонских государственных деятелей того времени, не указывая конкретно его фамилию: «Отделившись от России, с которой у нас было так много общего, мы встретились с множеством затруднений. Это привело очень скоро к тому, что, сохраняя внешне самостоятельность, мы фактически очутились в сфере влияния иностранцев. Наши природные богатства немногочисленны и имеют сильнейших конкурентов за границей. Наша промышленность никакой реальной силы не представляет. Наша торговля в застое. Мы приобрели политическую физиономию, оставаясь чрезвычайно слабыми экономически. Что же остается? Россия. Сближение необходимо» [213] . Примечательно, что аналогичную точку зрения со своей стороны высказал и С. Андрианов, который подчеркивал, что экономика прибалтийских государств «находится в полной зависимости от России. Только русским транзитом живут их порты и торговля, только на русском сбыте может возрождаться их промышленность, всегда рассчитывавшая свой размах на имперский рынок, а не на крохотный местный» [214] .
212
Стелецкий С. Россия и окраинные государства // Смена вех. 1921. № 5. С. 18.
213
Там же. С. 13.
214
Андрианов С. Под знаком НЭПа… С. 63.
Для дальнейшего качественного развития и углубления внешнеэкономических связей сменовеховцы предлагали советскому правительству отказаться от государственной монополии внешней торговли, ибо она «могла бы иметь свой полный смысл только при условии сохранения своего господства и на внутреннем рынке, с допущением вольной торговли внутри страны значение монополии не только ослабляется, но становится в прямом противоречии с желательным ростом производительных сил страны» [215] . Сменовеховцы полагали, что благодаря введению монополии новому внешнеторговому государственному аппарату будет недоступно все то, что частной русской торговлей «было ранее сделано за границей в смысле связей, организации, знания рынков, закупленных, но не отправленных в Россию товаров и т. д.» [216] . В то же время все расходы по содержанию государственных внешнеэкономических структур, в отличие от частных, ложатся на республиканский бюджет, а эффективность работы сильно снижается из-за влияния элементов бюрократизма, которые проявляются в невозможности быстро заключать выгодные сделки с зарубежными партнерами из-за различных долговременных согласований с центральным руководством. Помимо этого, вся тяжесть финансирования внешнеторговых операций также ложилась на государственный бюджет. Сменовеховцы подчеркивали, что по причине монополии внешней торговли «все те ресурсы, которые могли бы быть брошены в обращение из общественных и частных источников, оказались блокированными во вред делу, ибо у государства никогда не может быть в руках достаточно средств, чтобы закупить потребность в товарах всего населения целой страны» [217] .
215
Швиттау Г. Современное состояние русской кооперации // Смена вех. 1922. № 20. С. 16–17.
216
Григорьев М. Пути русской внешней торговли // Смена вех. 1921. № 6. С. 4.
217
Там же. С. 5.