Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
Шрифт:
И все же наибольшее влияние сменовеховцев наблюдалось среди эмигрантского студенчества, где данное общественно-политическое течение вело активную работу. Так, среди докладов, читаемых в Объединении Российских студентов в Германии, значатся доклады Ю. В. Ключникова, С. С. Лукьянова, С. С. Чахотина [239] . Однако пражские студенты-эмигранты из Союза студентов – граждан РСФСР в своей просоветской ориентации пошли дальше сменовеховцев: «Группа выступает под флагом сменовехизма, так как сменовеховские настроения есть во всех категориях эмигрантского студенчества. Группа рассматривает сменовеховство как средство, ведущее к созданию Союза студентов. Но группа не рассматривает сменовеховство как явление, враждебное коммунизму и имеющее какие-либо недоговоренные цели. Но у сменовеховцев отсутствует инициатива, а потому не они должны руководить союзом» [240] . Кризис сменовеховства в тех условиях был неизбежен, ибо деятельность сменовеховцев постепенно все больше зависела от материальной
239
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 211. Л. 40.
240
Там же. Лл. 37–38.
Сменовеховство изнутри
Представление о взаимоотношениях внутри сторонников основополагающих идей «Смены вех» дает переписка профессора Н. В. Устрялова со своими коллегами по этому общественно-политическому течению. Данная переписка была подобрана и, скорее всего, отредактирована и перепечатана в нескольких экземплярах на машинке самим Н. В. Устряловым накануне отъезда в СССР. Один из экземпляров переписки сохранился в Гуверовском архиве войны, революции и мира в коллекции Ustrialov, Nikolai. Последующие выдержки из писем цитируются по данной коллекции. Письмо А. В. Бобрищева-Пушкина Н. В. Устрялову из Монте-Карло от 30 июля 1922 г., в частности, указывает на определенные разногласия в редакции «Накануне»: «В «Накануне» трения между правыми и левыми; редактор Кирдецов – социалист. О Ключникове и Потехине сообщено в печати, что они получают места в Москве; Ключников – кафедру профессора международного права. Мне товарищи усиленно пишут, что желательно мое присутствие в Берлине, но я по семейным обстоятельствам пока туда выехать не могу. Расходится газета «Накануне» очень хорошо. «Смена вех» в эмиграции все усиливается: недавно примкнула студенческая группа в 370 человек, что вызвало у наших противников большое волнение» [241] .
241
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 11.
Письмо А. В. Бобрищева-Пушкина Н. В. Устрялову от 22 августа 1922 г. содержит также сведения о разногласиях сменовеховцев: «Разница идеологии чувствуется в редакции «Накануне», как и личные трения. В России же «термидор» укрепляется. Это – давление жизни, и коммунизм перед ним не может не отступить. Так, как я писал в «Новой вере», все образуется – без новой революции и без эмиграции. Не пишу Вам пока много, так как в своем отшельничестве далеко даже от дел нашей группы» [242] .
242
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 11.
В следующем письме А. В. Бобрищева-Пушкина Н. В. Устрялову из Монте-Карло от 9 октября 1922 г. уже сообщается о «перевороте» в редакции «Накануне»: «С тех пор как я Вам писал, в «Накануне» произошел переворот: уход Ю. В. Ключникова с Потехиным. Этого можно было ожидать после его отъезда в Россию, так как уже тогда были серьезные трения, о которых я Вам писал в своем июльском письме и оставление Юрием Вениаминовичем[Ключниковым] своего редакторского поста для этой поездки было не совсем добровольным, а произошло под давлением остальных членов редакционной коллегии. Таково, по крайней мере, мое впечатление отсюда из Монте-Карло; я во все это отсюда не вмешиваюсь. Вернувшись в Берлин, Юрий Вениаминович крупно спорил с «наканунцами», требовал даже закрытия газеты, в чем ему, конечно, было отказано, но, наконец, был заключен худой мир, который лучше доброй ссоры, без возвращения его в газету. Он и Потехин уезжают в Россию окончательно. Дело очень развилось; наши товарищи из «Накануне» занимаются и издательством, и репатриацией, и делами Красного Креста. Я вызван теперь в Берлин, так как нужны работники. С большим интересом ожидаю, когда начнет приходить Ваша газета «Новости Жизни» [243] .
243
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 11.
В самом общественно-политическом течении «Смена вех» в 1920-е годы происходили достаточно явные процессы сближения с большевиками, что вызывало недовольство ортодоксальных «сменовеховцев», и в первую очередь профессора Н. В. Устрялова, проживающего в Харбине, где были более сильными монархические и профашистские силы. В этом плане характерны три письма Устрялова другим авторам сборника и журнала «Смена вех» с оценкой «мимикрии» «сменовеховской» газеты «Накануне» в сторону большевизма. В начале октября 1922 г. в письме Н. В. Устрялова С. С. Лукьянову читаем: «Я все время избегал полемики с Вашей группою, учитывая ее тактическую нежелательность. Но теперь, когда не только повсюду со стороны отмечают различие в «тоносе» заявлений харбинской и берлинской сменовеховской групп, но и Вы сами считаете в известном смысле полезным выявить наши разногласия, – я вынужден, так или иначе, откликнуться.
Я
Мне кажется, это невыгодно для самого «Накануне», утрачивающего яркость и своеобразие позиции, ничего взамен не приобретая. Стремясь быть «большевиками второго дня революции» (мечта Ключникова и Бобрищева-Пушкина), следует опасаться стать просто большевиками второго сорта, – не правда ли?
Заметьте вдобавок, что сами большевики (не говорю уже о других русских течениях) с гораздо большим вниманием относятся именно к нашему, идеологически самостоятельному крылу сменовехизма, нежели к Вашему, «мимикрическому». Все равно, Вашей группе они верят, и вместе с тем чувствуют, что внутреннее зерно движения, его историческая «энтелехия» – не в «притворной» публицистике «Накануне», а в откровенной идеологии нашей харбинской группы. Это подтверждали и Ленин, и Зиновьев, и dii minores.
…В заключение мне хотелось бы подчеркнуть, что было бы весьма желательно не придавать нашим разногласиям характер раскола. Будем по-прежнему выступать как единое целое, по возможности затушевывать разногласия и выдвигать на первый план то, что нас объединяет. Тогда оба наши крыла будут принадлежать действительно чему-то живому и развивающемуся и не уподобляться крыльям давно съеденного гуся, годящимися лишь для подметания эмигрантской пыли, а отнюдь не на парение в воздухе. С этой точки зрения, меня крайне огорчает нетактичность, допущенная Ключниковым в Москве и послужившая причиной его разлада с Вашей редакцией, весть о чем только что дошла до Харбина» [244] .
244
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 11.
Из письма Н. В. Устрялова другому сменовеховцу С. С. Лукьянову 19 октября 1922 г. мы узнаем следующее: «Я Вам откровенно скажу, что положение, которое занял в Москве Слащев и занимает Брусилов, кажется мне гораздо более правильным и достойным, нежели та мимикрия (абсолютно верю – субъективно искренняя), которая характерна для Юрия Вениаминовича[Ключникова]. Мне его от души жалко, ибо он не сознает, что приносит себя в жертву совершенно напрасно – никто этой жертвы не оценит и, главное, ни к чему она не нужна. Губер в «Литературных Записках» очень злобно отметил какую-то суетливость, суматошность, которую проявляют сменовеховцы, «делающие русскую историю в Берлине, как хромой бочар делал луну в Гамбурге». Чтобы он не оказался прав, мне кажется, нужна нам большая выдержка, сознание, что в данную минуту нам еще не следует становиться слишком близко к правящим кругам, не следует брать на себя ответственность за советскую политику. Мне представляется, что Ключников и, отчасти, «Накануне» не уясняют себе объективно-исторической роли, которую призван сыграть сменовехизм: – он ни в какой мере не течение революционное, а вполне и всецело послереволюционное. И рядиться в революционные тоги нам невместно, даже если б кто из нас (как Ю. В. [Ключников]) и впрямь воспылал поздним революционным пафосом: тога ему окажется весьма не к лицу, что отмечают, увы, единодушно и подлинные аристократы революции («прикидываются»), и эмигранты всех колеров.
Брусилов и Слащев отнюдь не заявляют себя чересчур проникшимися «заветами Октября», но приносят России вполне реальную и ощутительную пользу, сохраняя себя и для будущего. Ключников, втравливаясь в большевистскую политику, воспринимая большевистскую идеологию, без нужды вовлекает себя в атмосферу, которой он по существу своему чужд и которая, как всякая революционная атмосфера, постепенно рассеивается. Того и гляди он попадает в какую-либо мелкую склоку и уже окончательно оторвется от всякой почвы, не пристав, как следует, к большевикам (для чего, прежде всего, полагается быть историческим материалистом, а попробуйте-ка освободить нас с Юрием Вениаминовичем от всяких реминисценций школы Трубецкого!) и вооружив против себя и нэпманов, и спецов, и новую буржуазию, и адвокатов «крепкого мужичка». Нет, нет, больше самостоятельности, больше чутья к фазисам революции, больше осторожности в идеологических уступках!.. А в повседневной практической политике «наши пути сходятся», и я здесь на Дальнем Востоке, не скрывая, поддерживаю контакт с советскими представителями и давно уже вошел в советское подданство…» [245]
245
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 11.