Между честью и истиной
Шрифт:
Айлиш заглянул в листок.
Один большой земляной клубень, два красный корень, два луковиц неважный цвет, три мясных колбасок, пятерых кусочков вареных сыра, перец, сушеные травы. Клубень вари, луковица и корень жарь в плоскости кастрюли до мягкий и розовый, затем вари вместе с клубень. Колбасок порезать и положить к овощи в кипяток. Отнять у супа две чашки кипятка, растереть сыр в кипяток, вылить опять в кастрюля, всыпать пряности. Пробуй и соли, вари десять минут и отнять суп у огня.
– Да, - сказал Айдиш задумчиво.
– Это, кажется, надолго. Крепись, малыш.
– Мастер,
Шестое июня удачно пришлось на воскресенье, и у графа да Айгита был выходной. Законный выходной, с разрешения князя. Дейвин решил остаться на ночь в городе, не сумев выбрать, что ему нравится меньше: самостоятельно строить портал после безумной недели с парой бессонных ночей или садиться за руль и ехать до Приозерска. В теплом Женькином доме с непустой морозильной камерой можно было поужинать, спокойно посмотреть фильм из коллекции, оставленной Женькой, или из собственных запасов и выспаться, не опасаясь никаких форс-мажоров.
Дейвин, закончив плескаться в ванне, расслабленно бродил по квартире, выбирая между ужином на кухне и фильмом под бокал вина и ужином в гостиной перед экраном, когда услышал чье-то присутствие на лестнице. Он остановился в коридоре на полушаге. Масса объекта соответствовала человеческому телу, скорее подростка, чем взрослого, или массе небольшого фавна. Швыряться поражающим заклятием через стену было по меньшей мере расточительно: ремонт мог дорого обойтись. Маг вышел на лестничную клетку. Соблюдая необходимые предосторожности, прошел из холла к лестнице - и увидел сидящую на ступеньках женщину. Она была, как многие в этом городе, невелика ростом, худощава, печальна и, в отличие от большинства виденных Дейвином за день людей, очень пьяна. С трудом сосредоточив на нем взгляд, она сказала:
– О. Ведьмак. Ну, привет.
Шутка была грубовата на вкус графа, но он решил не обижаться и ответить тем же.
– О, - ответил он, - привидение. Доброй ночи.
– Еще вечер, - возразила она.
Он принюхался.
– Кто же вечером мешает коньяк и виски? Судя по твоему состоянию, точно ночь. Ты встать можешь?
– А зачем?
– она пожала плечами и сунула руку в карман тонкой куртки, наброшенной на платье, сравнимое по длине с короткой мужской люйне.
Ниже платья были прозрачные чулки, острые колени под ними, прямые лодыжки, на вкус графа, слишком сухие, и туфли, напомнившие сааланцу копыто квама, только совершенно черные. Пока Дейвин разглядывал женщину, она достала из кармана "вечную" сигарету - тонкую, тоже черную, с алым кантом - и затянулась. К запаху коньяка и виски, наполняющему воздух, добавился запах яблочной шкурки. Маг наклонил голову и вежливо улыбнулся.
– Ну вот что, милый призрак. Сейчас ты встаешь, а если не встаешь, то я тебя поднимаю, и мы идем в квартиру. Потому что комендантский час начался сорок минут назад, и ты сейчас должна быть в месте более надежном, чем лестница жилого дома. Даже если лестница закрыта и освещена.
Пьяное привидение криво посмотрело на него из-под черной челки:
– В тридцать вторую? А чья она теперь?
– Ты бывала раньше в этом доме?- удивился Дейвин.
– Вставай, вставай, пойдем.
– А почему еще, по-твоему, я могла бы тут сидеть?
– хмыкнула
– Где сейчас ее предыдущий хозяин, кстати?
Граф остановился:
– Ты знакома с Женькой?
Дейвин никак не ожидал, что после его вопроса женщина развернется к нему всем телом прямо на ступеньках, вцепится в его руку и совершенно трезвым, срывающимся на шепот голосом спросит: "Так он жив?" Но случилось именно это. Граф понял, что, кажется, фильм по меньшей мере откладывается. Вечер стремительно превращался из уютного в интересный.
– Да, он жив.
– Да Айгит потянул женщину за руку и поднял со ступеней.
– Но давай все-таки зайдем в квартиру и хотя бы назовем друг другу свои имена. А потом сперва ты мне расскажешь, как ты тут оказалась и что тебя сюда привело, а после я тебе расскажу... что-нибудь, что тебе будет интересно знать.
И уже через час он знал, что ее звали Дина и что Женьке она приходилась сослуживицей, а он ей - безнадежной и отчаянной любовью, ставшей ее тайной. Она, оказалось, бывала у него дома - чаще с рабочими обсуждениями, но пару раз и просто заезжала попить чаю и поболтать за жизнь. Из ее рассказа, а больше из умолчаний, граф понял, что за три года ее тайна прогрызла в ней порядочных размеров дыру, в которую свободно помещался литр крепкого алкоголя. Дейвин приготовил ужин на двоих, но она почти не ела, а только жадно слушала его рассказ о том, как Женька собирался, как переезжал во Львов и как вышло, что он почти никому не мог рассказать ни о датах отъезда, ни о том, куда и зачем переезжает. Потом граф перенес ее, уснувшую прямо за столом, на диван в гостиную, укрыл пледом, поставил на журнальный столик стакан и кувшин с водой и вышел. В коридоре усмехнулся, качнул головой и ушел в кабинет спать.
Утром его разбудил запах очень прилично сваренного кофе. Он вышел в кухню в халате поверх люйне, перебросив волосы на плечо, увидел краску стыда поверх всех следов похмелья на ее лице и сказал:
– Дина, только не извиняйтесь, пожалуйста. И у меня осталось два вопроса, которые я вчера не успел вам задать.
У нее задрожали руки, но кофе она все-таки не пролила. Глотнув и облизав губы, она произнесла:
– Да, конечно.
– Вы живете одна, или сейчас вас кто-то ищет? Вам не нужно позвонить или написать близким, что с вами все хорошо?
– Это терпит до вечера. Мои близкие привыкли.
Беда, похоже, была больше, чем показалось сперва. Но это могло и подождать.
– Хорошо. Теперь скажите, ваши с Евгением разговоры за жизнь - буду ли я прав, если предположу, что они касались не настоящего времени, а давно прошедших лет?
– Вы правы. Именно так и было, - она вдруг вскинула голову и собралась.
– Нет, у меня дома не хранится ничего запрещенного вами. Я - историк кино. У меня есть только книги и фотографии. И цифровые копии старых кинолент.
– Допустим, запрещено все-таки не мной, - улыбнулся Дейвин, пытаясь смягчить острый угол в разговоре.
– Лично я запрещаю только две вещи: инородную фауну и теракты. Остальное не в моем ведении, и если честно, я не со всеми решениями согласен. Скажите, вам же не нужно убегать прямо сейчас? Если вы позволите, я приведу себя в порядок, и мы продолжим разговор. Да, кстати, могу предложить вам полотенце, если вас не смутит принимать душ в чужом доме.
– Я... Ну... Наверное, да. То есть, спасибо.