Между храмом, стадионом и парком
Шрифт:
Человек, сидевший рядом с водителем, резко откинул металлическую дверцу, уверенно ступил на пыльный просёлок и быстро зашагал в сторону незнакомцев. Седой мужчина высокого роста, пожилой, но с тренированным телом и прямой спиной, производил впечатление решительного человека. В левой части его серого пиджака, на груди, отражая золотыми своими гранями солнечные лучи, сверкала звезда Героя.
Увидев гостя, капитан поправил фуражку и пошёл навстречу.
– Я председатель здешнего колхоза, разрешите узнать, что происходит? Вы находитесь на нашей земле!
– Представитель Генерального штаба, капитан
– Я понимаю, сам в прошлом офицер Советской Армии, Герой Советского Союза! Хоть намекните мне, капитан, в чём дело! И почему меня никто не предупредил о вашем визите? Что, местные власти не в курсе?
– Я говорил, что задание секретное, думаю, что не только местные власти, но и руководство края никто в известность не ставил. Я рискую попасть под трибунал, Кондрат Антонович, – офицер понизил голос, – мой отец тоже воевал… вопрос стоит о строительстве военного полигона, и, к сожалению, земли именно вашего колхоза идеально подходят для этой цели.
– И о какой территории идёт речь? – с дрожью в голосе произнёс председатель.
– Порядка пятисот гектаров, – после паузы очень тихо ответил капитан.
Председатель побледнел.
– Это ведь больше половины пахотных земель! Это – катастрофа! Колхозу просто не выжить!
Постояв некоторое время молча, обречённо махнул рукой и направился к своему автомобилю. Но, не доходя, остановился, потёр лоб и вернулся к капитану.
– А как тебя зовут, сынок? Владимиром? Так вот, Володя! Что случилось, то случилось! Работу свою вы закончили, а здесь, на Юге России, у нас особое отношение к гостям. Сейчас вы поедете следом за мной, тут совсем недалеко до центральной усадьбы, пообедаем вместе, немного отдохнёте, помоете машину и спокойно отправитесь дальше. И не возражать! В конце концов, я ведь подполковник, хоть и в отставке, так что считайте это приказом!
Стол, накрытый в кабинете председателя на скорую руку со словами: «Чем богаты, тем и рады» – воистину радовал! Чего тут только не было: зернистая икра в хрустальной вазочке, консервированные крабы с надписью «CHATKA» на металлической банке, сырокопчёная «Московская» колбаса. Загадочным янтарём светился в косых лучах проникающего сквозь окно солнца ростовский рыбец, соседствуя с огромным свиным окороком, тускло поблёскивали глянцевыми боками крупные аппетитные помидоры, дразнили запахами специй домашние соления, споря с ароматами свежей зелени.
Когда же умывшиеся и немного отдохнувшие в тени веранды гости уселись за стол, в кабинет внесли большой каравай свежеиспечённого тёплого хлеба и огромную сковороду с жареной на шкварках картошкой.
Кондрат Антонович как радушный хозяин следил, чтобы тарелки молодых людей не оставались незаполненными, сам с удовольствием подкладывал им разную снедь, рассказывая при этом, что многое приготовлено из своих колхозных продуктов по старинным местным рецептам.
Когда председатель распечатал бутылку армянского коньяка «Двин», капитан, улыбнувшись, накрыл ладонью свой бокал.
– Мне, Кондрат Антонович, только минералку, а коллеги мои – люди гражданские, им я не указ!
– Извините, товарищ капитан, Вы сейчас
Потом пили за родителей, за советскую власть, за родную Партию, её ленинский Центральный Комитет, за светлое коммунистическое будущее! Выпили, как полагается в мужской компании, за женщин, за любовь и процветание. Потом пили за что-то ещё…
Солнце тем временем давно перевалило зенит, небо за окном, напоминавшее серо-голубое марлевое покрывало, будто напиталось синей краской, тени от деревьев стали длиннее. Пора было собираться в дорогу.
Солдат-водитель, пивший, естественно, только лимонад, отправился за машиной в колхозный гараж, где её уже помыли, и на всякий случай осмотрели слесари.
Гости же шумно и тепло прощались с гостеприимным хозяином. Провожая ребят к двери, председатель придержал капитана за локоть, взглядом попросив того остаться.
Усадив офицера в своё служебное кресло, Кондрат Антонович вынул из сейфа и положил на стол пистолет ТТ в коричневой кобуре и небольшой металлический ящик.
– Послушай, Володя, сынок. То, что я тебе скажу, не достойно коммуниста, но выбора у меня нет. Это оружие наградное, из пистолета никогда не стреляли, и сейчас от нас с тобой зависит, сохраним мы его благородную девственность или нет. Ты же знаешь, и по нашим местам прокатилась война. Видел бы ты, какое печальное зрелище представляло хозяйство, когда я принял его в 1947 году. Я вложил в колхоз всю свою жизнь, опыт, упорство, нервы, здоровье, наконец. Сейчас – это колхоз-миллионер, один из лучших в Российской Федерации, и главное наше достояние – пахотные земли. Ты понимаешь меня, сынок? Если земли заберут, я пущу себе пулю в лоб! Другого выхода я не вижу, ибо в дальнейшей жизни мне места не будет, и смысла жить не будет!
Слушай меня внимательно – в ящике сорок восемь тысяч рублей, это всё, что было в кассе. Деньги большие, но колхоз справится, будь уверен. Вот смотри, я перекладываю купюры в сумку. Я не знаю, что ты скажешь ребятам и как ты решишь эту проблему. Просьба моя проста – одна строчка в рапорте: эти земли не годятся под полигон! Итак, у нас две чаши весов: на одних моя жизнь, на вторых эта самая фраза! – дрожащим голосом произнёс председатель.
Капитан сидел, опустив голову. Когда он поднял её, в глазах стояли слёзы.
– Товарищ председатель, Кондрат Антонович! – голос военного стал внезапно хриплым. – Я, я… – только и смог выдавить он из себя. Порывисто встал, не глядя на председателя, поднял за обе ручки сумку с деньгами и быстро вышел из комнаты.
Через пять дней команду «маркшейдеров» можно было наблюдать в ресторане ялтинской гостиницы «Ореанда-Интурист». Одетые по последней моде молодые люди удобно устроились на мягких стульях за роскошно сервированным столом в углу зала.
Лёгкий ветерок теребил шторы на окнах, принося извне пряные запахи цветов и морской соли, смешивавшихся внутри помещения с ароматами женских духов и виргинского табака.