Между небом и гаражами
Шрифт:
После этих слов он обычно смеялся и добавлял: «Они-то ведь не будут знать, что время всегда заканчивается раньше!» Да, юморист у меня был дядя. Сто лет его не видел. Где он сейчас? Жив ли вообще?
Но стоп: что это там впереди? Пробка! Не может быть! Навигатор показывает, что все чисто. Обманывает, стало быть, подлец!
Только я доехал до скопища машин, как навигатор обновился и показал беспросветную пробку до самого конца маршрута.
Автомобили не двигались, стояли как вкопанные.
«Будь ты проклят!» – ругался
Так я точно не успею. Простою в пробке не меньше часа, а до встречи осталось 20 минут. Как назло, я только что проехал последний съезд с шоссе, и развернуться уже не представлялось возможным.
Что делать?
Я заблокирован со всех сторон. Даже не припарковаться.
Ничего не поделаешь – надо звонить маме, отменять встречу. Потянулся за телефоном, выбрал номер мамы из списка, но позвонить не поднималась рука.
Сердце колотилось. Я представил, как мама расстроится. Она, наверное, уже на полпути в ресторан. Представил, как она наряжалась, как напевала себе под нос какие-то веселые песенки. Она всегда так делала, когда собиралась на праздничные мероприятия. Я помню, как она весь вечер пела, когда шла со мной на выпускной. А я только и думал, как бы скорее скрыться от ее излишне любящих глаз и напиться с пацанами.
Нет, только не сегодня. Сегодня я ужинаю с мамой. Делайте что хотите! Хоть бомбу сбрасывайте! Но сегодня я ужинаю с мамой – и точка!
Я заглушил мотор – аварийки продолжали моргать, забрал из машины сумку и, делая вид, что скоро вернусь, сбежал с дороги. Вслед мне сигналили, кричали что-то, но я бежал к обочине, увеличивая темп.
До ресторана было километров шесть. До ближайшей дороги, с которой я смогу поймать машину, – четыре. Если буду бежать изо всех сил, то опоздаю несильно.
Как умалишённый, я несся по асфальту, по земле, по гравию. Перепрыгивал кусты, перелетал через заборы. Бежал, не останавливаясь. Пока не споткнулся о бордюр и не упал. Растянулся на асфальте. Расшиб локоть и порвал пиджак. К черту пиджак! Я снял его и выкинул. Даже не проверил, что в карманах.
Я не мог думать ни о чем, кроме мамы. С ужасом представлял, как она сидит одна в ресторане, в котором у нее не хватит денег заказать даже минералку.
В одном из дворов я увидел подростков на мопеде. Не считая, я сунул в их руки пачку денег, и мы поехали.
Уф-ф, теперь успею! Есть даже время отдышаться.
От езды на мопеде мои волосы стали похожи на гнездо, а брюки от брызг покрылись пятнами и стали похожи на раскраску далматинца.
Конечно, я этого ничего не замечал. До обозначенного времени оставалось четыре минуты. Надеюсь, мама, как настоящая женщина, сама опоздает.
Отлично: вот и ресторан! Молодчина пацаненок – мастерски объехал все светофоры и пробки. Настоящий хулиган! Остановились мы метров за пятьдесят от заведения – мне нужно было привести себя в порядок и не спалить «такси», на котором
Прилизав волосы и кое-как отряхнув свои грязные брюки, зашел в зал. Мама сидела за столом.
Сердце упало: опоздал! Ну как же так? Стрелки часов показывали в аккурат тридцать минут десятого. Должно быть, мама пришла пораньше. Но времени расстраиваться не было. Мама заметила меня. Как же она заулыбалась! Вскочила из-за стола, наплевав на этикет, и выбежала мне навстречу.
Обняла прямо посередине зала…
Я боялся, что за три месяца она постареет. Но нет: она была все такой же. На щеках румянец, морщинки не увеличились, как появились лет десять назад, так как будто и застыли. Глаза сверкают, широкая открытая улыбка, аккуратная стрижка. Серое платье с пиджачком отлично подходило ей по фигуре.
Мы не могли наобниматься.
Первой отступила мама и, окинув меня взглядом, спросила:
– Что с тобой, сынок? Почему ты весь мокрый и взъерошенный?
– Да ничё, мама! Просто решил пробежаться после работы, а то ведь я все время сижу перед компьютером.
Мама сделала вид, что поверила. На самом деле ей это было не так важно. Она видела, что я жив-здоров и счастлив, и для нее это было самое главное. Мы просидели за столом до поздней ночи. Пили шампанское и болтали обо всем на свете. Мама, как обычно, рассказывала мне, какой я был маленький, какие у меня были светлые волосы и как смешно я разговаривал. Я же делился событиями своей жизни. Говорил, что много работаю, что, как и все в большом городе, просто горю на работе, никуда не хожу и боюсь, что так пройдет вся жизнь и ничего от меня не останется.
На что мама сказала только одно:
– Не бойся гореть, сынок! Не жалей огня. Просто всегда помни, что ты им освещаешь и кого греешь!
Затем переменила тему, но этой одной фразы мне хватило. Улыбнулась и начала рассказывать, как у них в деревне кот гоняет собак. Что он рыжий, огромный и одноглазый, а когда выходит во двор, все псы разбегаются по конурам. Говорила о том, что установили новый насос и теперь чистейшая вода качается с артезианской глубины. Рассказала, как дела у бабушки с дедушкой, как они скучают и спрашивают, когда я приеду. Потом с гордостью продемонстрировала на экране своего телефона фотографии яблок с дерева, названного некогда в мою честь. Фотографий было штук двадцать.
Я слушал, улыбался и грелся.
Мама сияла, как настоящее солнце.
Женщины-планеты
Дело было в небольшом австралийском городишке. Зашел вечером в маленький бар снять усталость после долгой дороги.
Глоток за глотком: я чувствовал, как ледяной «Манхэттен» наполнял меня новыми силами.
В баре было людно. Много мужчин и особенно девушек. Разных. И посимпатичнее, и так себе.
Я сидел у стойки с диктофоном, по привычке надеясь поймать собственные мысли.