Между прошлым и будущим

Шнейдер Наталья

Женщина все говорила, всхлипывала, пыталась всучить мне в качестве благодарности какую-то мелочь, рассказывала, какая я замечательная. Еле отвязалась. Да, замечательная, скоро можно будет нимбом подземку освещать.

Ввалившись в бар я решила, что никуда больше отсюда не пойду. Взяла для верности сразу бутылку, устроилась за столом, отстраненно отметив, что садиться так, чтобы за спиной была стена и просматривалось все помещение, уже въелось на уровень рефлексов. И хоть я и была сейчас без брони, винтовка на за спиной висела так, чтобы,

если что, выдернуть из чехла одним движением.

Откуда-то из глубины заведения вышел хозяин, направился ко мне. Ну вот, принесла нелегкая - видеть этого типа мне вовсе не хотелось. А Мориарти, особо не церемонясь уселся напротив, вместо приветствия заявив:

– Не знал, что ты бритая.

– Вот она, истинная наблюдательность, - усмехнулась я.
– Еще бы лет через пять заметил.

Голову я обрила через месяц после выхода из убежища, обнаружив на себе вошь. И регулярно повторяла процедуру. Плевать на внешность, все равно очаровывать я никого не собираюсь, а стать рассадником для насекомых - это уж слишком.

– А когда ты в последний раз к нам заглядывала? Тем более, что без шлема и брони я тебя и вовсе второй раз вижу. Хорошо выглядишь, кстати.

Я поморщилась:

– Мориарти, все, чего я сейчас хочу - это надраться в одиночестве. И слушать комплименты, тем более твои, в понятие "надраться в одиночестве" никак не входит.

– И за что ж ты меня так невзлюбила?

– А то сам не знаешь.

– Девочка, по этому поводу могу лишь повторить - информация стоит дорого.

– Угу.

Информация стоит дорого... когда я пришла в Мегатонну, с собой у меня была только пневматическое ружьишко и труп какой-то мутировавшей зверюги, смахивающей на помесь свиньи и крота-переростка. Подобрать убитого мной зверя подвигло неуемное любопытство - в убежище не было ни слова о подобных тварях, хотела узнать у местных, что это такое. Оказалось, местные их едят, впрочем, они ели все, вплоть до ящериц и тараканов, Так что тушку чуть ли не из рук вырвали - так я заработала свои первые три крышки. Я пришла к Мориарти, который знал все городские сплетни, только с одной просьбой - сказать, куда пошел побывавший здесь сутки назад человек из убежища. "Сто крышек" - был ответ. А после растерянного "Столько у меня нет..." сотня крышек чудесным образом превратилась в триста. По сотне за слово.

Так что причин любить Колина Мориарти у меня не было. Совсем. Но и сказать, будто меня начинало трясти от одного его вида... Настороженный нейтралитет - вот, пожалуй, самое подходящее слово.

– Ну давай, расскажи, какой я жадный и беспринципный. Открой глаза на всю глубину падения.
– Он от души веселился.

– Зачем? Это станет для тебя откровением?

– Нет. Но меня каждый раз восхищает праведный пафос. Я бы выслушал полную гнева обличительную речь и ответил бы, что не вижу, чем честный купец, не пытающийся показаться лучше, чем он есть, принципиально отличается от наемницы, меняющей отрезанные у рейдеров пальцы на крышки.

–

Действительно, ничем.
– Согласилась я.
– За исключением личных предубеждений, уж прости.

– Прощаю. Тем более, что это нетрудно изменить, - он накрыл мою ладонь своей.

Я убрала руку, откинулась на спинку стула:

– Мориарти, что тебе нужно?

– Ну... на самом деле, то же самое, из-за чего я когда-то поднял цену со ста крышек до трехсот. Ты так и не додумалась расплатиться самым простым путем. Не вышло по плохому - попробуем по-хорошему.

Я расхохоталась:

– Не дождешься.

Почему-то предложение этого лощеного прохвоста не казалось оскорбительным. Здесь, на пустоши, слишком многое из того, что считалось должным в убежище, исчезло вместе со слишком хрупкими понятиями о цивилизованности.

– И поскольку, похоже, единственный способ избавиться от твоего общества - это пойти домой, а я еще далеко не так пьяна, как хотелось бы, сделай милость - смени тему.

– Хорошо, - он налил нам обоим.
– Меняем тему. По какому поводу пьянка?

– А что, нужен повод?

– Будь ты моим постоянным клиентом, сказал бы, что нет.

Я махнула рукой:

– Повод вечен: несовершенство мира. Как там было, погоди...

Tired with all these, for restful death I cry

As, to behold desert a beggar born,

And needy nothing trimm'd in jollity,

And purest faith unhappily forsworn3

Староанглийский показался почти иностранным - настолько нелепо он звучал среди обшарпанных стен.

Теперь рассмеялся Мориарти:

– Девочка, да ты действительно пьяна.

– В стельку, - радостно согласилась я.
– Я начинаю читать стихи примерно на той же стадии, когда нормальные люди лезут в драку или горланят песни.

– Не надо в драку.
– Он снова наполнил стаканы.
– Однажды ты уже постреляла в моем заведении - хватит. Терпеть не могу отскабливать со стен мозги посетителей.

– Как будто ты сам этим занимаешься.

– Еще не хватало самому руки пачкать, - хмыкнул он.
– Но есть еще одна проблема: поскольку явных мерзавцев, кроме меня, здесь не наблюдается, значит, драться полезешь ко мне - тогда вышибала схватится за пушку, и независимо от того, чьи мозги окажутся на стене, я потеряю либо хорошего вышибалу, либо женщину, на которую у меня определенные виды.

– Кто-то обещал сменить тему.
– Напомнила я.

– Ладно. Вернемся к несовершенству мира: Если память мне не изменяет, дальше было так:

And guilded honour shamefully misplaced,

And maiden virtue rudely strumpeted,

And right perfection wrongfully disgraced4

Я подобрала отвисшую челюсть, честно призналась:

– Убил. Наповал.

Опрокинула стопку, закашлялась. Пожалуй, хватит.

Мориарти от души рассмеялся:

– Бывает. Кстати, раз уж зашла речь - как у тебя обстоят дела с "maiden virtue"?