Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Вероятнее всего же, по моему твёрдому убеждению: суд на Краснощёковым – результат «тёрок» между различными «внутрипартийными мафиями» за контроль над финансовыми потоками. От собственных успехов у Краснощекова «в зобу дыханье спёрло», он шибко возомнил о себе и своих способностях и, предложил Правительству подчинить своему «Промбанку» «Госбанк». Товарищам из Наркомфина, имеющих на эти самые «потоки» свои собственные соображения – это предложение явно не понравилось, а компромат при желании можно найти почти на любого. В пользу этой версии говорит тот факт, что
И эффективный менеджер был образцово-показательно «выпорот» в назидание другим!
Так или иначе, но в сентябре 1923 года наш герой был арестован и после проведённого следствия – в международный женский день 8 марта 1924 года, приговорён к шести годам тюрьмы и плюс – к трём годам понижения в правах.
Разумеется, Александра Михайловича не позабыли исключить из партии…
Дальше судя по моему «послезнанию» на компе, если я не вмешаюсь – события будут происходить так: сперва хорохорившись и даже написав в одиночной камере Лефортовской тюрьмы книгу по экономике и финансам – к осени Краснощёков падёт духом и даже станет подумывать об суициде. В ноябре этого же года, он заболеет воспалением лёгких и чуть было не умрёт. Видать, в то время у большевиков – ещё не было в обычае геноцидить, хоть и оступившихся – но всё же «своих» и, бывшего красного наркома – сперва переведут в Кремлёвскую больницу, а в январе 1925 года вообще – амнистируют подчистую.
Очевидно, Краснощёков покаялся и был прощён – как не представляющий больше угрозы партийной верхушке. Его восстановят в партии, дадут квартиру в центре Москвы и назначат руководить чем-то второстепенно-сельскохозяйственным… Возможно, именно с Краснощёкова Александра Михайловича на Руси пойдёт традиция ставить проштрафившихся партийных функционеров руководить сельским хозяйством – отчего оно в конечном итоге оказалось в жоп…пе.
И будет «человек из Чернобыля» спокойно жить-поживать, до самого 1937 года – когда про пламенного революционера и первого советского коррупционера вспомнят и, после короткого суда приговорят к «высшей мере социальной защиты».
Вот такой-то мне и нужен!
О таланте, профессионализме и работоспособности Краснощекова свидетельствует его книга «Финансирование и кредитование промышленности», опубликованная в 1923 году и имевшая непосредственное отношение к его новым обязанностям. Александра Краснощёкова, ни в коем разе, Господь не обделил и организационно-деловыми качествами, а сделать его своим другом – воспользовавшись его же затруднительным положением, для меня ваще пара пустяков.
Конечно, вызывают немалые сомнения его «облико-морале», а оставшаяся на воле «тёплая» компания ушлых ребят – вызывает нешуточные опасения. Однако, я разделяю мнение Ленина, что ждать появления готовых «коммунистических» людей не стоит – надо учиться работать с теми, что имеются. Мало того, за наши «лихие 90-е» – я уже прошёл эту школу «от и до» и, вполне обоснованно считаю, что сумею подобное проделать.
Итак, подожду когда «первому советскому коррупционеру» в Лефортово конкретно поплохеет и выдерну его в Ульяновскую
…Вошедший в мой кабинет зэка из вновь прибывших по этапу, меня увидев – запнулся на ровном месте и чуть не упал. Скучно-равнодушное лицо его, напряглось от попытки вспомнить – где и когда он мог меня видеть.
– Здравствуйте, Александр Михайлович, – выхожу из-за стола и протягиваю руку, – не узнали? Меня зовут Серафим Свешников: помните август прошлого года, поэтическое кафе «Стойло Пегаса» – куда Вы вошли с Лилей Брик и…
Морщу лоб, типа, вспоминая. По его лицу пробегает болезненная судорога и, довольно вяло пожав мою ладонь:
– …С Ильёй Соломоновичем Соловейчиком.
Якобы с немалой досадой:
– Ах, да! Мог бы и запомнить – довольно легко запоминающаяся фамилия… Присаживайтесь – в ногах правды нет. Курите, если желаете – ведь Вы кажется, курите?
Подвигаю ему пачку довольно дорогих папирос и спички:
– А пока, я ещё раз ознакомлюсь с вашим делом и решу – куда Вас определить с наибольшей пользой для общества.
Даю ему время прийти в себя и освоиться, таким образом: его «сопроводиловку» я и так – почти наизусть знаю.
Не заставил себя уговаривать и выпустив облако ароматного дыма в сторону открытой форточки:
– Благодарю… Отвык, знаете ли, от хорошего табака.
Достаю из сейфа бумаги и, с озабоченно-деловым видом в них погрузившись:
Наконец, вижу – изрядно надымив, «оживает». Закрываю папку и убрав её в сейф, поднимаю на него глаза. Краснощёков опережает меня с вопросом:
– А я Вас вспомнил! Вы, кажется – поэт… Верно?
Естественно, несколько скромничаю:
– Ну… «Поэт» – это слишком громко сказано!
– Вы ещё удивили меня своими познаниями в области…
Прервав, ибо в сей момент – говорить об политике, требовалось менее всего. Поэтому с лёгким смешком:
– Иногда интересуюсь. Но не столь часто, чтоб про это всерьёз говорить!
Окидывает взглядом мой кабинет и удивлённо:
– Весьма неожиданно было Вас встретить здесь…
Пожимаю плечами:
– Работа – как работа, ничем не хуже других.
– Извините, какая у Вас должность?
На дверях кабинета написано и, он не мог не прочитать. Тем не менее:
– Технический консультант «Особого проектно-техническое бюро № 007», Ульяновского исправительно-трудового лагеря.
Помолчав, многозначительно добавил:
– Одновременно – на мне работа с «кадрами»…
Лицо Краснощёкова осеняет озарение:
– Так это Вам я обязан своим появлением здесь?
Пожимаю плечами и со всей доброжелательностью отвечаю:
– А почему бы и нет? Увидел вашу фамилию в списке, вспомнил Вас и решил, что мне не хватает такого собеседника… Хахаха!
Тот пока не поймёт – смеяться ему или наоборот.
Посерьёзнев, ничего хорошего не предвещающим тоном:
– Впрочем, если Вам у нас не понравится – могу отправить Вас обратно в вашу одиночную камеру в Лефортово.
Выжидающе на него смотрю.
После кратковременного раздумья, отрицающе машет головой:
– Пожалуй, я пока погожу: последнее время – я на стену был готов лезть!