Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
…В третьем часу ночи артиллерийский Н-ской полк комбрига Деева завершив многовёрстный марш, вышел в заданный район и, без отдыха – впотьмах стал занимать оборону сразу за окопами своей пехоты и даже среди них – вгрызаясь в пересохшую за летнюю пору землю, твердую, как железо. Теперь все уже знали, с какой целью занимался этот рубеж, представлявшийся в воображении последним барьером перед переправами через протекающую за спиной реку.
Тяжкое погромыхивание отдаленного боя, доносившееся спереди, накалилось в четвертом часу ночи. Небо на востоке посветлело – розовый сегмент, прижатый
…Батарея комбата Дроздова, поставленная на прямую наводку непосредственно позади боевого охранения, зарывалась в землю и, спустя три часа изнурительной работы орудия были вкопаны на полтора лопатных штыка, насыпаны и замаскированы невысокие брусверы и, отрыты неглубокие ровики для людей и ящиков с огнеприпасов.
Каждый понимал, что бой приближается, неумолимо идет оттуда и, не успев окопаться, без защиты земли – навсегда останешься на этом берегу. А лопаты не брали прожжённую за лето Солнцем степную почву, сильные удары кирок выдалбливали лунки, клевали землю, брызгая крепкими, как кремень, осколками.
Комвзвода Кузнецов, горячий, мокрый от пота, сначала испытывал азартное чувство какой-то одержимой поспешности, как испытывали это и все, слушая заглушенные расстоянием обвальные раскаты в стороне светлого сегмента неба.
– Кузнецов, твою мать, – раздалось из-за спины знакомым басом комбата, – ты куда свои орудия поставил?
Действительно, как только более-менее рассвело, вчерашний красный курсант понял свою оплошность: прямо перед его двумя трёхдюймовыми пушками находился невысокий пригорочек – мешающий вести огонь прямой наводкой.
– Таащ комбат, – попытался он оправдаться, – темно было – не разглядел.
– Так, не самому рыть окоп надо было – для этого у тебя бойцы есть, а совершить обход диспозиции!
– Расчёты неполные, товарищ комбат, – вытирая горячий пот с лица, норовящий попасть в глаза, – да и времени уже не было.
Комбат огляделся по сторонам и:
– Немедленно переустановить орудия ближе к взводу Давлатяна!
– Не успеем окопаться, товарищ комбат.
Со злостью оглядев его с ног до головы:
– После боя под трибунал пойдёшь! А сейчас немедленно перекатить одно орудие в расположении комвзвода Давлатяна.
– Слушаюсь, таащ…!
Матерясь, комбат убежал дальше.
Кузнецов подошёл к командиру орудия Уханову – бывалому бойцу из балтийских моряков:
– Слышал?
– Как
Уханов артиллерист был опытный, но крайне недисциплинированный. Кузнецов с ним вдоволь намучался: тот совершал все мыслимые и немыслимые дисциплинарные проступки, а отдуваться приходилось ему. Но, что поделаешь – личный знакомый командира полка Деева, начинавший воевать с ним ещё в Германскую. По слухам, тот его уже несколько раз поднимал вплоть до командира батареи и каждый раз Уханов вновь оказывался в «нижних чинах», говоря по-старорежимному.
– Приступить к выполнению приказа командира батареи!
Тот, усевшись на невысокий валик за щитом орудия и, вытащив кисет:
– И не подумаю.
Рука сама потянулась к кобуре с «наганом», но прежде Кузнецов спросил:
– Почему?
Не торопясь сворачивая самокрутку, тот ответил:
– На прямой наводке нас раскатают в блин после первого же выстрела…
– ТРУС!!!
Ярость застила глаза и выхватив револьвер, Кузнецов наставил его на своего подчинённого.
Тот, посмотрев с прищуром, мол – «кишка у тебя тонка», также не спеша прикурив от самодельной зажигалки, с достоинством ответил:
– Никак нет, товарищ… Я не трус.
Подошёл командир второго орудия Чубариков, с которым Кузнецов учился в реальном училище и, с которым же они добровольцами вступили и закончили «Курсы красных командиров». Вообще-то, это ему все прочили должность командира артвзвода – но в штабе, видать про «пророчество» не знали и сделали по-своему.
Странно, но Володька как-то нашёл общий язык с его командиром орудия. Вот и сейчас он буквально двумя словами погасил конфликт:
– Нашли время собачиться! Давай, раз комбату это так надо – я своё орудие откачу к Давлатяну. Оно и как раз поближе к нему будет.
Подумав и несколько остыв, Кузнецов согласно кивнул:
– Действуй! Уханов, не хочешь сам воевать – дай ему своих людей, чтоб побыстрей перетащили орудие и окопались.
– А кто хочет воевать? Только какой-нибудь…
Впрочем, Уханов не уточнил – какой именно «какой-нибудь».
Когда остались вдвоём, Уханов смотря на удаляющееся орудие – толкаемое двумя матерящимися расчётами, вполголоса сказал:
– Зря ты так.
– Обоснуй?
– Отсюда нам ловчее было бы танки крушить. Он же, танка – СЛЕПОШАРЫЙ!!! Нас не видит, выползает на этот пригорок – вообще пулемёты и пушки вверх. Тут и бей его в брюхо – где броня тоньше. А если обходить будет, борт подставляя – тоже хорошо получится.