Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Но про него чуть позже.
«Первый акт» происходил почти без моего участия и, второй так же – прошёл без меня.
Выкупив, чуть ли не буквально «за копейки» почти все долги, Надежда Павловна созвала на общее собрание поэтов-акционеров (это так – для рифмы, среди них были не только поэты): Брюсова, Мейерхольда, Якулова, Шершеневича, Мариенгофа… И других до кучи, имена которых не столь известны. Как стальной рукой в замшевой перчатке – она поставила им условие: они не вмешиваются в менеджмент заведения – получая за это хоть и, небольшой – но твёрдый процент от его доходов:
– Согласитесь:
Те, видно давно махнув рукой на хоть какие-то доходы, легко согласились. Единственно, имажинисты – единогласно были против участия Есенина в доходах:
– Его здесь нет, значит – он сам добровольно отказался от своей доли.
Вообще, они имели на своего бывшего лидера страшно большой «зуб» – сравнимый по размерам с бивнем давно вымершего мамонта, за предательство – по их мнению, самой идеи имажинизма.
Поэтов-профессионалов в столице в те времена насчитывалось не менее пары тысяч – не считая «понаехавших» со всех сторон страны любителей, превратившихся в литературных бомжей. Все они почти без исключения объединились в «поэтические школы», течения, направления: «ничевоки», «имажинисты», «конструктивисты», «акмеисты», «парнасцы», «заумники» и многия, многия, многия… Эти группы, с непримиримостью гвардейцев кардинала и мушкетёров короля – враждовали друг с другом за место под «поэтическим Солнцем».
Сблизившись с «мужикствующими», даже чуть было не возглавил их (едва не став редактором соответствующего журнала по предложению самого Троцкого!) Есенин позировал себя как перебежчик. Возможно, лишь тот скандал с евреем-чекистом, суд и последующее лечение от «депрессии» в больнице, помешало Сергею Есенину стать лидером ново-крестьянского движения в советской поэзии.
Такого «идейного» предательства движения, имажинисты простить ему не могли!
Короче, бывшие друзья и соратники решили кинуть ренегата-изменника на бабки… Но, Надежда Павловна – баба тёртая и закалённая в последние годы житейскими и бытовыми трудностями и, мною лично проинструктированная, показала им пачку «долгов»:
– Вот его и ваша «доля»! И как её распределять – решать буду я.
Поэта в России обижать нельзя – даже, если у него сложный характер и с ним много проблем.
А вот насчёт переименования «Стойла» в «Ясли» члены «Ассоциации вольнодумцев» упёрлись и стояли насмерть – как корниловцы на Малаховым кургане.
Ладно, чёрт с вами – нехай будет «Стойло», надо и на уступки иногда уметь идти!
Да к тому же, хоть меня от него корёжит – как волка-оборотня от серебра, это давно устоявшийся – всем хорошо известный брэнд.
Основным же условием для получения «отцами-основателями» своей доли маржи, была коммерческая тайна:
– Широкой публике не должно быть известно, об вашем – фиктивном по сути, участии во владении и управлением этим заведением. В ваших же интересах об этом помалкивать, граждане дольщики!
После обеда следующего дня, мы с Надеждой Павловной и старичком-бухгалтером – помогающему ей вести «итальянскую», сиречь – двойную бухгалтерию подсчитали выручку. Посидели над тремя книгами бухучёта – главной, мемориальной, кассовой, пощёлкали деревянными
– Всё в полном ажуре!
«Ажур» то ажуром, но за вычетом текущих расходов, налогов и отчислений акционерам заведения – оставалась довольно скромная сумма, из которой ещё надо зарплату персоналу платить.
Проводив Николая Алексеевича, удалившегося мелкими шашками вприпрыжку, поговорили ещё с часок-полтора, обсуждая кой-какие несущественные детали.
Вдруг, я как будто выкатываю большой астраханский «арбуз» из багажника горбатого «Запорожца»:
– А теперь, Надежда Павловна, пишите заявление в ОГПУ!
– Хихихи… Вы шутите?
Предельно строго:
– Про такие вещи – как «заявление в ОГПУ», не шутят.
Не может понять:
– «ЗАЯВЛЕНИЕ»?! В ОГПУ?! ЗАЧЕМ?!
– Затем, чтобы повысить доходность акционерного предприятия. Или, Вы – против?
– Нет, не против!
– Тогда пишите, не саботируйте против самой себя.
В полной панике:
– Объясните, Серафим Фёдорович: КАК, КАКИМ ОБРАЗОМ?!
– Я уже сказал Вам, Надежда Павловна – «зачем». А «каким образом» – это уже сугубо мои проблемы.
С воистину «воробьянинским» апломбом:
– Писать донос в ЧК… НЕ БУДУ!!!
Хитро улыбаюсь:
– Даже на коммунистов?
– …Что? «На коммунистов»?!
– Вы не ослышались, Надежда Павловна! Именно на коммунистов, или если Вам так угодно – на большевиков.
Та в ужасе:
– Вы в своём уме, Серафим Фёдорович?
Достаточно резко переспрашиваю:
– А как Вы сами считаете – в своём ли я уме?
Молчит…
– Пишите заявление в ОГПУ на Моссовет – по обвинении его руководства в саботаже. Если не знаете как, я Вам продиктую.
Склонив голову на бок, подумал и утвердительно кивнул:
– Да… Пока обвинения в саботаже – вполне достаточно, а там видно будет.
Берёт перо в руку и вздохнув тяжело:
– Надеюсь, Вы знаете – что делаете, Серафим Фёдорович… Диктуйте!
В те дни, не одна Надежда Павловна написала подобные заявление.
По заранее составленному списку, мы с Мишей Гешефтманом за три дня объездили все московские предприятия общепита – с количеством столиков более десяти. В этот раз Мишка умудрился арендовать автомобиль с шофёром, да ещё и при форме. Правда, тот был боец пожарной охраны… Да кто у водилы – везущего двух чекистов, будет служебное удостоверение спрашивать? Тем более – водительские права, которых ещё и в помине нет.
А моя «гэбэшная» ксива была в полном порядке!
Если к ней не особенно присматриваться, конечно… В этот раз я принял облик офигенного «великодержавного шовиниста» – откуда-нибудь из под Рязани с соответствующим говорком и, «корочку» имел на имя Лиходеева Ивана Ивановича.
Миша же, был загримирован под эдакого молодого, достаточно интеллигентного на вид – но очень перспективного «Малюту Скуратова». Документа на руках он не имел, зато нёс в них большой кожаный портфель – из которого нет-нет да и, выпали в нужный момент хирургические инструменты для аутопсии – одолженные в одном из московских моргов.