Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
– И это ещё не всё, – он показушно-гордо выпятил грудь, – приказом по Наркомату и ГАУ, я назначен главным конструктором и заведующим производства на этот артиллерийский завод… Это в Подмосковье.
– Я знаю, где это, – и тут интересуюсь, – ну и как обстоят дела на заводе?
Отводит глаза в сторону:
– Завод в подмосковных Подлипках – это и не завод пока… Это хаотичное нагромождение зданий, завалы эвакуированного из Петрограда в 18-ом году оборудования и, дикое скопище эвакуированных вместе с ним питерских пролетариев – его растаскивающих и пропивающих. А так называемый –
Бодрится, излишне оптимистично, на мой взгляд:
– Ну, ничего! Я наведу на заводе порядок!
Переспрашиваю задумчиво:
– «Питерские пролетарии», говоришь…?
И, затем ободряюще улыбнувшись:
– …Ну, флаг тебе в руки и барабан на шею, товарищ комбриг! А если будут какие проблемы – знаешь куда и к кому обращаться за помощью.
Глава 13. Задание на летние каникулы
Однако, от скучных «заклёпок» вернёмся к нашим… «Литературным талантам»!
Алмаз, лишь тогда становится бриллиантом – когда огранён, соответствующим образом оправлен и вставлен среди подобных себе в диадему на голове какой-нибудь блистательной, желательно – королевской особы.
То же самое и с писателем: его талант лишь тогда заиграет всеми гранями – когда примкнёт к какому-нибудь, желательно – популярному на тот момент литературному течению. Короче, если я хочу стать писателем влияющем на умонастроения в стране – мне самое время определиться с кем я.
Помните, пешковско-горьковское: «С кем вы, мастера культуры?».
Конечно, прежде чем «определиться» – надо проанализировать ситуацию. Инфы в компе на этот счёт не так уж и много, поэтому этой весной по приезду в Москву – пришлось совершить рекогносцировку «на местности», частенько прибегая к помощи не по годам пронырливого Мишки Барона.
Итак…
На мой непредвзятый взгляд, парадоксы «НЭПа» проявляли себя наиболее ярко в области культуры. Официально власть называла это «культурным строительством», а меж тем – «идущий процесс» более напоминал мне какую-то неуправляемую и непредсказуемую вакханалию в умах и сердцах. Если что-то и «строилось», то – Вавилонская башня посреди Содома и Гоморры.
«Лихие 90-е», да и только!
Невероятное сходство – если не принимать во внимание изменившуюся технику, архитектуру, моду и так далее… Усреднённо же говоря: все подвижки в области культуры в 1920-е годы обусловливались противостоянием «революционаризма» и «традиционализма» – а в скучные подробности вдаваться не будем.
«Фишка» на мой взгляд была в том, что литературно-политические установки правящей компартии в 1920-е годы – не были столь уж идеологически-жёсткими (лишь бы не было откровенной антисоветщины) и, определялась больше практическими соображениями.
С другой стороны, на идеологическом фронте властям гораздо чаще приходилось бороться – не с открытым противостоянием с идейными врагами, а с попытками говорить от ее имени многочисленных «леваков» – стремящихся быть «большим католиком, чем Папа Римский».
Наконец, большевики не имели собственной эстетической концепции – для неё просто-напросто ещё не сложились пока условия. В принципе, деятели культуры могли бы им в этом
А ведь Революция поставила «властителей человеческих душ» именно перед таким выбором!
И вот здесь, деятели культуры и искусств оказались не на высоте – вместо ответа на вопрос заданный им временем, они предпочли бегство от него. Бежали как в прямом смысле этого слова, «ногами» – эмигрируя на Запад, так и в переносном – в своём творчестве. Это «виртуальное бегство» принимало различные формы: одни делали вид – что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, другие – устремлялись в неведомое будущее, треть…
Иной раз наблюдался просто фантастически-дикий симбиоз того и другого!
Имело место быть возрождение духа «серебряного века» в пародийно-гротесковой форме и, явления – вовсе уже маловразумительные.
Итак:
«Куда пойти Куда податься, Кого найти Кому отдаться…».«Серапионовы братья» – одна из наиболее влиятельных литературных групп, образовавшаяся в 1921 году. Это в основном прозаики: К. Федин, Вс. Иванов, М. Зощенко, В. Каверин, М. Слонимский, М. Шагинян, Н. Никитин.
Имена то, какие!
«Какие глыбы, а? Какие матёрые человечищи!». К таким и подходить то, без охраны страшно…
Не менее мне известные – И. Ильинский, Р. Зеленая, М. Жаров и другие, тусовались в Мамонтовском переулке, в кабаре с многозначительным названием «Не рыдай», где частенько бывали В. Маяковский и С. Есенин. На Большой Молчановке располагалось кафе-клуб «Странствующий энтузиаст» или «Мансарда Пронина». Несколько долее существовал ресторан «Дома писателей» в «Доме Герцена» на Никитском бульваре, порядки в котором достаточно живописно описаны М. Булгаковым в его шедевральном «Мастере и Маргарите».
У этих определенно был заметен дух какого-то отчаянного литературного юродства…
Нет, не пойдёт.
Литературное объединение «Кузница и Октябрь», созданная в 1920 году группой пролетарских писателей – которые выйдя из «Пролеткульта», образовали при «Наркомпросе» подотдел и стали выпускать журнал «Кузница». Среди этой тусовки, мне известен пожалуй лишь Фёдор Гладков, собирающийся написать роман «Цемент». Группа с самого начала противопоставила себя дореволюционным «упадническим» литературным направлениям – символизму, футуризму, имажинизму, не признавала НЭП, в то же время идеализировала пролетариат, воспевала романтику его труда, «поэзию металла и машин». Писатели и поэты этой группы считали (на 80 % они были выходцами из дореволюционной интеллигенции), что пролетарская литература должна организовать психику и сознание рабочего класса, а он в свою очередь должен переустроить мир.