Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Наша молодёжь будет более технически-подкованной – разве это не даст вполне определённый положительный эффект к грозному июню 1941 года?!
– «Замутить», «ходовые заклёпки», «крутитесь»…, он как будто пробовал эти словечки на вкус.
– Молодёжный сленг наших ульяновцев.
Мои ребятишки подхватывают мои словечки – привнесённые из 21 века, только влёт!
Обговорив все детали и договорившись о следующей встрече – где всё будет решено уже конкретно и, перед прощанием Сельвинский участливо интересуется:
– А каковы
– К сожалению нет. Роман «Марс – наш!», видимо, будет первым и единственным в этом жанре. Дальше думаю написать цикл военных повестей… Ну, а там видно будет – зарекаться не буду.
Моё литературное творчество, будет как огонь снайпера: редким – но метким, ибо и без него мне есть чем заняться.
Про дальнейшую судьбу Ильи Львовича Сельвинского инфы у меня нет – надеюсь, минует его горькая чаша конца тридцатых – начала сороковых годов [31] …
31
Прожив бурную и в общем то достойную жизнь, Илья Сельвинский умер своей смертию в 1968 году.
Другой отец-основатель литературных конструктивистов – Корнелий Люцианович Зелинский, происхождением был из польских шляхтичей очень древнего рода. Старше нынешнего меня на шесть лет, Корнелий в 1918 году закончил философское отделение историко-филологического факультета работал военным корреспондентом, редактором и даже секретарём Совнаркома на Украине. Ныне он подвязался в Москве литературным критиком и считался одним из основоположников теории конструктивизма.
Рисунок 19. Заседание Литературного центра конструктивистов 1929 г. Слева направо А. Квятковский, В. Асмус, Э. Багрицкий, К. Зелинский, Н. Адуев, И. Сельвинский, С. Свешников (Артур Сталк), В. Луговской, В. Инбер, Г. Гаузнер, Е. Габрилович.
«Конструктивизм» трактовался им как идеология времени переходного к социализму. По мнению Зелинского, которое разделяла и вся группа, развитие техники развивает и самого человека, позволяя на единицу его силы и времени производить всё больше и больше «действия».
Даже термин специальный придумал – «грузовикация»!
Особое значение в литературном конструктивизме его теоретик придавал так называемой «смысловой доминанте» – теме произведения, которой должны подчиняться все его компоненты.
Конечно, на мой взгляд человека из будущего: наив – просто ключом бьёт. Однако, за неимением лучшего…
Потомок крестьян приехавших когда-то в Москву, интеллигент «во втором поколении» Алексей Николаевич Чичерин, из литературных конструктивистов – был наиболее оригинальным, изобретательным и оригинальным до конкретных заскоков. Получив высшее образование, он литературой занимался буквально с детства – давал частные уроки русского языка и литературы, публиковался в студенческих изданиях, занимался книжной коммерцией.
Его
«Конструктивизм» подвергался нападкам со всех сторон. Считалось, что его приверженцы все до одного «интеллигенты» (на себя бы в зеркало посмотрели!), что они преклоняются перед техническими достижениями Запада (как преклоняться перед советскими «техническими достижениями», если их пока нет?) – именно за это, их в конце 20-х «сожрал» РАПП.
Ну а в этот раз мы ещё посмотрим – кто кого «сожрёт».
Практически всю весну 1924 года, я провёл столице лишь кратковременно возвращаясь в Ульяновск – для решения тех дел, что без моего присутствия не решались.
Кроме всего прочего, потихоньку-помаленьку вживаясь в литературную жизнь Москвы и всей страны в целом, я со многими писателями и поэтами познакомился и сошёлся накоротке, как говорится.
Такие знакомства не будут лишними в свете некоторых моих задумок!
Мне благоприятствовало: во-первых – наличие рекомендации от «иманжистов», во-вторых – мой «попаданческо-фантастический» роман «Марс-наш!», мал-помалу набиравший популярность.
Вообще, фантастика в эпоху НЭПа была явно в тренде!
Вместе с нашумевшей в прошлом году «Аэлитой» А. Толстого, или менее известными «Грядущим миром» И. Окунева (город будущего – управляемый чем-то вроде компьютера), «Через тысячу лет» И. Жукова (синтетическая пища) – в этот период было опубликовано около двухсот книг жанра научной и не очень научной фантастики. На этом фоне моё творчество не выглядело чем-то необычным, что касается сюжета. Если же думающий человек внимательно присматривался к описываемым в романе «заклёпкам», это могло дать ему пищу для размышлений и последующим попыткам их «запилить» в «реальном металле».
По крайней мере такова была одна из моих задумок.
А вообще, популярность фантастики объяснялась стремление мастеров пера оторваться от довольно непривлекательного настоящего – устремившись в виртуальное будущее.
Старая народническая утопия заменялась техническим прожектёрством!
Однако, на мой взгляд это было более лучшим – чем юродствовать или ностальгировать по прошлому «серебряному веку». Время соцреализма же, пока не наступило – нет пока в повседневной народной жизни ничего такого, что можно было бы с упоением описывать.
Литературная фантастика практически исчезнет в ближайшем будущем вместе с укреплением авторитарно-бюрократической системы… И с первыми же признаками её ослабления – возродится вновь.
Подытоживая же свой литературный «обзорчик», скажу: несмотря на короткий срок художественная литература эпохи НЭПа безусловно сконцентрировала в себе все его же существующие противоречия – народные иллюзии и интеллигентское прожектерство, обывательские пересуды и официальную идеологию, неизбывную ненависть и одновременно – беззаветную любовь российского человека к власти и её предержащих.