Межвремье
Шрифт:
– Стой тихо, хорошо? – голос был молодой, будто говорил парень лет семнадцати.
И Кален, сам того не желая, послушался.
Парковка у концертной площадки была забита: на дороге хаотично замерло около пяти полицейских машин. Один из полицейских вышел с громкоговорителем, который был совершенно ни к чему: с небольшого расстояния террористы вполне могли все расслышать и так. Скорее, подумал Кален, он сделал это, чтобы заложники услышали голос правосудия и успокоились.
– Немедленно бросьте оружие и сдайтесь полиции!
«Конечно.
Кален вдруг понял, что не испугается, даже если всех остальных заложников перестреляют: это слишком напоминало эпизод из игры, чтобы вызывать реальные эмоции. Из-за замкнутости и дистанцированности от остальных людей он плохо мог представить чужое горе и потому едва ли сопереживал близким потенциальных жертв.
В свои тринадцать лет он твердо стоял на такой позиции: всегда нужно думать о себе, жить для себя, при опасности спасать себя, а не жертвовать своей жизнью ради незнакомых людей. Его всегда забавляли фильмы, в которых герой погибал ради других.
Он стоял, выслушивая бесполезные разговоры полицейских. Тревога отступила, сменившись интересом. Как и людей, Кален не до конца понимал реальность происходящего и масштабы опасности, которая могла его поджидать. От этой абстрагированности ему становилось гораздо легче жить. И все благодаря играм.
– Если не прекратите эту болтовню, мы по одному будем убивать их прямо у вас на глазах. И не думайте глупить. На концертной платформе установлена взрывчатка. Если что-то пойдет не так, то все взлетят на воздух. Нам от этого ни жарко, ни холодно, а вот вам стоит задуматься! – послышался насмешливый ответ главаря.
Полицейский опустил громкоговоритель и сел обратно в машину. Через лобовое стекло автомобиля Кален видел, как он подносит рацию к лицу и передает слова террориста начальству.
Хоулмз поднял взгляд на стоящего рядом голубоглазого террориста. Сейчас он уже не казался ему таким высоким.
– Кален!
Кален не хотел верить своим глазам и ушам: мать, не замечая террористов, бежала напролом, пока ее не схватили. От удара в живот она вскрикнула. В тот момент, когда террорист заломил ей руки за спину и потянул за черные волнистые волосы, Кален впервые в своей жизни испытал настоящий страх – страх потерять маму. Раньше он всегда думал о ней как о мешочке с деньгами, человеке, которому можно выговориться, который обнимет и скажет, что он лучший на свете, даже если все вокруг считают его плохим.
Что-то всколыхнулось в Калене, заставило вырваться из рук террориста и побежать к Алисе с такой горячностью, что наушники слетели с шеи, а игровая приставка вывалилась из кармана и разбилась о землю.
– Не трогай ее!
– Кален, нет! Не подходи ко мне!
Но он ее не слушал.
Краем
Выстрел. Кален бросился к Алисе и сжал ее в объятиях. Он почувствовал привкус крови во рту и головокружение. Красное пятно разрасталось сбоку на его любимой рубашке.
Жарко. Все поплыло перед глазами. Он слышал мамины мольбы, стрельбу – это полицейские, воспользовавшись моментом, открыли огонь. Потом все ненадолго стихло.
Силы покидали Калена. Вместе с ними его покидала душа.
Он чувствовал, как чьи-то руки укладывают его на землю. Точно, это мамины руки. Он узнал бы их где угодно и когда угодно, даже умирая.
Затем он увидел толпу, ринувшуюся с концертной площадки, слышал вздохи облегчения, плач детей и истеричные мужские и женские голоса.
«Если бы я неосознанно не отвлек их внимание, у полицейских не появился бы шанс всех спасти. Я же буквально только что думал никогда не жертвовать ради других…»
Рядом опустился юноша. По голубым глазам он узнал в нем своего сопровождающего, но уже без маски. У него оказались золотистые, слегка вьющиеся волосы, такие же взъерошенные, как у Калена.
Над ним нависла мама, повторяя лишь одно:
– Все будет хорошо!
И Кален ей не верил. Еще пару следующих мгновений ему удалось разделить с ней. Затем под звук ее плача она исчезла во тьме пришедшей к Калену смерти.
Глава 2
Кален лежал в постели в своей комнате. Он протер глаза, взъерошил волосы и потянулся, как обычно. Перед глазами возникли последние секунды жизни, ощущавшиеся так реально, что еще около минуты он убеждался в том, что это был лишь сон.
Солнце еще не встало. В комнате все так же, как и всегда, – бардак. Вещи висели на стуле у рабочего стола, на нем самом – хаос из ноутбука, тетрадей, книг, компьютерных кабелей и канцелярского барахла.
Во рту пересохло. Кален направился на кухню за водой. По дороге заглянул в комнату к маме. Она спала.
«Все это мне только приснилось».
Чтобы окончательно отпустить тревогу, он подошел к ней и поцеловал в лоб, чувствуя сладкий, не присущий больше никому на свете запах.
Когда он в последний раз целовал ее? Если бы Алиса не спала, вряд ли он решился бы на это. Калену было неловко и даже стыдно нежничать с мамой, но кошмарный сон заставил его задуматься о его любви к ней и времени, данном для ее проявления.