Мгновения жизни
Шрифт:
Внутренне он был красив так же, как и внешне, и она любила его — что же здесь было непонятного? Грейс двинулась дальше, размахивая руками и дрыгая ногами; она была настолько переполнена любовью, что ей необходимо было выплеснуть хотя бы часть ее, пока она не переломилась под ее тяжестью.
— Эти шесть недель были самыми долгими в моей жизни, — сказала Грейс Джефферсону.
— Разве не так говорят, когда тебе до смерти надоело что-то? — Они лежали рядышком на грязном, изгрызенном мышами матрасе на чердаке дома Синглетонов.
Грейс
— Не кокетничай со мной, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Джефферсон навалился на нее сверху, так что она не могла пошевелиться.
— Нет, не понимаю. У тебя глаза колдуньи и мягкие губы, а в твоих речах разобраться попросту невозможно.
— Очень даже возможно. — Она оттолкнула его и села. — Здравый смысл — это наша семейная черта. В школе учителя всегда хвалили мои сочинения как раз за этот самый здравый смысл. Сочинения Грейс всегда очень понятные, говорили они. В Кембридже я буду изучать английскую литературу. Для этого нужно обладать здравым смыслом и быть понятным. Во всяком случае, так говорят.
— С фотоаппаратом у тебя получается лучше. Ну, так что ты пыталась мне так понятно объяснить?
— Что дни, исполненные значимости, перевешивают на весах времени. — Она наклонилась и поцеловала его в шершавую загорелую щеку. — Да, и еще я люблю тебя. — Он покраснел и отвел глаза. — Разве ты не хочешь, чтобы я любила тебя?
Он поднялся на ноги и натянул футболку.
— Конечно, хочу. Просто все это слишком серьезно, вот и все. Я не привык, чтобы девчонки вели себя столь откровенно. Но это круто. Мне нравится.
— Очень любезно с твоей стороны. Но можешь не беспокоиться: в данный момент ты мне ничуточки не нравишься.
— И что это должно означать?
— Разве непонятно?
— Нет. Особенно если учесть, что всего пять секунд назад ты сказала, что любишь меня.
— Ну, так я передумала, после того как узнала, что ты меня не любишь. Я плохо переношу отказы.
— Я не отказываюсь от тебя. Просто это слишком серьезно, вот и все.
— Может быть, я ошиблась, принимая хороший секс за любовь. — Грейс застегнула «молнию» на своих джинсах.
— Ты хочешь сказать, что нас с тобой связывает только секс?
Грейс сидела на полу, поджав ноги, в нескольких дюймах от него. Она подалась вперед и взглянула ему прямо в глаза.
— Нет, дело не только в сексе. — Она повалилась лицом вниз на матрас, и он услышал ее приглушенный голос: — Черт, не понимаю, что со мной. Черт, черт, черт. Почему я всегда говорю такие вещи?
Она почувствовала на своем плече его руку. Он улыбался, и в глазах его светилась такая нежность, словно она была детенышем, который только появился на свет и уже умудрился повредить себе лапку.
— Ты забавная и странная, Грейс. Но и очень милая.
Несмотря на жару, Джефферсон играл с отцом в теннис. Увидев приближающуюся Грейс, он остановился, прервав свою подачу, широко улыбнулся и помахал ей рукой.
— Вон идет моя девушка.
— Мы играем или нет? — окликнул его отец с противоположной стороны корта.
— Сейчас я его быстренько обыграю, — заверил ее Джефферсон. — А потом мы пойдем купаться.
Грейс не возражала против того, чтобы немного подождать. Совсем не возражала. Ей доставляло удовольствие наблюдать, как он занимается любимым делом. Она
Мне известно о нем то, чего не знают его родители, подумала она. Вот что такое взрослая любовь.
Джефферсон угадал верно — игра закончилась очень быстро.
— Сколько фотоснимков ты сейчас сделала? — поинтересовался он, подойдя к ней и вытирая полотенцем пот с лица.
Она притянула его к себе.
— Любовь — такая странная штука, она заставляет любить то, от чего при других обстоятельствах тебя бы с души воротило. Например, пот, слюна и прочие выделения тела.
— Нет тут ничего странного. Это естественно. Просто когда мы любим, то становимся очень похожими на животных, а им такие вещи как раз очень нравятся.
* * *
По дороге к речке Грейс приметила крохотную птичку посреди дороги.
— Посмотри, какая она славная, — сгоряча воскликнула она. И только потом заметила волочащееся по земле крыло, когда пичуга попыталась спрятаться от них. Они подошли к ней совсем близко, и птичка, сделав пару неуверенных шажков, сдалась и обреченно сидела в пыли, глядя на них немигающими круглыми глазами. Перья у нее топорщились в разные стороны, как будто она только что приняла ванну, но поблизости не было ни капли воды — об этом позаботилась засуха. Джефферсон опустился на колени рядом с птичкой.
— Тебе больно, правда, маленькая? — едва слышно прошептал он. Подняв голову, он посмотрел на Грейс. — У нее сломано крыло.
Грейс растерянно уставилась на него.
— Это ужасно. Что будем делать? Отнесем ее ветеринару?
— Ветеринар ничего не сможет сделать для такой крохи.
Грейс отступила на шаг.
— Но она не способна двигаться. Мы же не можем взять и оставить ее здесь, пока ее не сцапает кошка или не переедет автомобиль.
— Да, не можем. — Джефферсон взял птицу в руки. Он низко склонился над ней, что-то шепча. Грейс автоматически потянулась за фотоаппаратом. Зрелище было неординарным — высокий юноша баюкает на руках раненую птицу. В объектив она увидела, как Джефферсон схватил птичку за шею обеими руками и резко дернул. Она опустила фотоаппарат: у нее дрожали руки и бешено колотилось сердце.
— Ты убил ее! — воскликнула она.
Джефферсон посмотрел на нее покрасневшими глазами, левой рукой прижимая к груди мертвую птицу. Он глубоко вздохнул и вытер глаза тыльной стороной ладони.
— А что ты собиралась с ней делать? Сфотографировать ее? — Он подошел к обочине и выкопал неглубокую могилку в сухой земле. Когда птичка была засыпана землей и ветками, он поднялся и взял Грейс за руку, прищурившись от яркого солнечного света. — Идем купаться.