Мгновения жизни
Шрифт:
— С вами все в порядке?
— Да, — пробормотала Грейс. Перед глазами все плыло, и кровь никак не хотела останавливаться. — Все отлично, — добавила она и заковыляла прочь, цепляясь за перила, чтобы не упасть.
— Может быть, вызвать вам «скорую помощь»? — крикнул ей кто-то невидимый вслед. Грейс просто подняла руку и помахала ею, отказываясь от предложения. Она помнила, что буквально в нескольких ярдах отсюда должно находиться кафе. Там она сможет присесть. Выпить чашку чаю. Посмотреть на себя в зеркало и попытаться определить, не сломан ли нос.
Перед глазами у нее мельтешили красные
Она смыла кровь с лица и рук и уселась у окна, наконец-то получив свою чашку чаю и молочник, а миниатюрный горшочек меда она всегда носила с собой в сумке. И тут она обратила внимание на человека, который прошел мимо окна, остановился, вернулся назад, двинулся дальше, но только для того, чтобы снова вернуться и уставиться на нее сквозь стекло, а потом он вошел в кафе.
— Невероятно. Глазам своим не верю, — раздался чей-то голос. Грейс чувствовала себя настолько отвратительно, что даже не повернула голову. — Грейс? Грейс Шилд.
Мягкий, негромкий мужской голос, акцент Восточного побережья США. Вот теперь она подняла глаза на этого назойливого приставалу.
— Господи!
— Не совсем так. Не угадала. Попробуй еще раз.
Грейс смотрела на него во все глаза.
— Джефферсон?
— Вот так-то лучше. Собственной персоной. Не веришь? Сколько мы с тобой не виделись?
— Если ты настоящий, а не мираж или галлюцинация, присаживайся и закажи себе чаю. — Она пыталась не смотреть на него слишком пристально, стараясь разобраться в своих чувствах: на нее нахлынул поток эмоций.
Джефферсон Макгроу уселся напротив Грейс за столик.
— Ты выглядишь так, словно тебе изрядно досталось. С тобой все в порядке? Грейс, может быть, я отвезу тебя к врачу?
— Нет, со мной все в порядке. Просто мне пришло в голову, не лишилась ли я сознания.
— Ты не похожа на человека, потерявшего сознание.
Анжелика однажды заметила, что если Грейс когда-нибудь встретит Джефферсона, то будет недоуменно спрашивать себя, что же такого она в нем нашла? Анжелика ошиблась. Грейс принялась рыться в сумочке, взяла пачку сигарет и предложила ему закурить. Он взял одну и любезно поднес Грейс огонек зажигалки. Она жадно вдохнула дым и слабо улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, той самой открытой улыбкой, которую она так хорошо помнила.
— А как насчет вот такого вступления? — поинтересовался он. — Глазам своим не верю, уж кого-кого, да еще в таком месте…
— Хватит, — прервала она его.
— Что?
— Галлюцинации полагается быть более оригинальной. Для данной ситуации скорее подошло бы нечто более выразительное.
— Мне нравятся клише, — возразил он, живо напомнив ей то время, когда они были любовниками. — Они, по крайней мере, справедливы.
Должно быть, она все-таки сильно ушиблась, потому что вдруг, безо всякой на то причины, глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась и сделала вид, что прочищает нос, а на самом деле украдкой вытерла глаза. Джефферсон бросил на нее озабоченный взгляд, убрал руки со стола, а потом поднял правую и сделал такое движение, словно собрался почесать в затылке. Когда глаза их встретились,
— Ты так и не сделал заказ, — заметила Грейс. — Заказать тебе чаю? — Тут она сообразила, что смотрит на него в упор, и быстро перевела взгляд на официантку. Он ответил, что согласен. Грейс мельком подумала о том, что все происходящее кажется ей невозможным и вполне нормальным одновременно: он и она, вместе, осенним днем в Лондоне. Она продолжала болтать, слова следовали одно за другим все быстрее и быстрее, и еще она упорно избегала его взгляда. — Ты не поверишь, но в последнее время я часто видела тебя. Разумеется, на самом деле это был не ты… верно? Итак, что ты делаешь в Лондоне? Ведь ты не живешь здесь, не так ли? — Теперь, когда она осмелилась взглянуть на него, он сидел на стуле боком, спиной к окну, закинув ногу на ногу, и рассеянно вертел в руках пачку «Мальборо». Солнце, выглянувшее из-за тучи, зажгло золотом его волосы. Он всегда понимал важность правильного освещения.
— Я приехал сюда навестить клиентов. Мы открыли здесь контору. Я бываю в Лондоне примерно каждые два месяца. Так что, вероятно, ты видела все-таки именно меня.
— Животные?
— Прошу прощения? — переспросил он.
— Твои клиенты.
— Нет-нет, я бы так не сказал. Они богаты, во всяком случае, большинство из них, как мне представляется, но от этого они не становятся животными.
У Грейс стучало в висках, а нос распух и, кажется, увеличился вдвое.
— Ты разве не ветеринар?
— Ветеринар? — рассмеялся он и посмотрел на часы. Грейс проследила за его взглядом. Она хорошо знала эту руку: не очень крупную, с квадратными пальцами и чистыми ногтями, обкусанными до основания. И рука эта знала ее всю, до самых сокровенных уголков. Она почувствовала, что к щекам прилила кровь, и отвернулась.
— Уже почти полдень, — заметил он. — Мне кажется, тебе обязательно нужно что-нибудь съесть.
— У меня, конечно, текут слюнки, но мне придется подождать.
— С какой стати?
— Я была у дантиста. — В подтверждение своих слов она широко раскрыла рот.
— Съешь немного супа, — предложил он, просмотрев меню. — Ты уверена, что тебе не нужно к врачу? С ранами на голове шутить нельзя.
Глаза у нее горели так, словно в глазницы насыпали пригоршни песка. Она все никак не могла проморгаться.
— А с чем можно шутить? — устало поинтересовалась она. Внезапно на нее нахлынула необъяснимая грусть. — С жизнью, смертью, с людьми, чувствами, ранами на голове, с домашними любимцами, печенью, с сердцем? Правда, если задуматься, то найдется очень мало того, с чем можно шутить. Впрочем, можно сказать, что раз жизнь невозможна сама по себе — если, конечно, кто-нибудь в это поверит, — то шутить можно с чем угодно. Я съем сандвич с куриным мясом. А жевать буду другой стороной.