Мгновения жизни
Шрифт:
— Я улетаю через два дня. — Воцарилось молчание. — Ты завтра занята?
Она кивнула.
— Съемки. На Кингз-роуд. Реклама. Наверное, на это уйдет почти целый день.
— А у меня вечером ужин с деловыми партнерами. Что ты снимаешь?
— Женщину, сильную, но уязвимую, общительную, но окруженную ореолом таинственности, беспечную, но упорно стремящуюся взойти на самую вершину, независимую, но жаждущую любви, женщину, которая носит супертонкие прокладки анатомической формы.
Он рассмеялся, но потом спросил:
— И
— Почему нет? И это вовсе не ерунда, это работа. А деньги, которые она приносит, позволяют мне заниматься собственными проектами.
— Ты так похожа на себя, Грейс. Целеустремленная и не знающая сомнений.
Он выглядел таким красивым и серьезным, что она ласково, не издеваясь и не поддразнивая его, заметила:
— А кем еще я могу быть?
— Ты понимаешь, о чем я говорю. Большинство людей просто играют придуманные роли. А ты — нет. Это приятно.
Улыбаясь, она покачала головой.
— Я тоже пыталась, но потом решила оставить это дело для других — у них получается лучше. — Она взглянула на него, склонив голову, и на губах ее играла слабая улыбка. — Когда я только познакомилась с тобой, ты очень переживал: о своих диких животных и лесах. Ты вкладывал всего себя в то, что делал, словно старался написать свою жизнь заглавными буквами.
Джефферсон попытался не показать, что польщен, но ему это не удалось. Всему виной было его открытое лицо.
— Я все еще стараюсь вкладывать душу в то, что делаю, — признался он. — Я понял одну вещь: любое занятие может оказаться интересным, если взяться за него с энтузиазмом и постараться вникнуть в суть проблемы. Теперь я вполне понимаю тех, кто посвятил жизнь изучению, скажем, какого-то одного вида муравьев. Не бывает неинтересных дел, главное — отнестись к ним с интересом. Во всяком случае, юриспруденция привлекает меня. Может быть, теория и скучна, но этого не скажешь о практике.
Оба одновременно посмотрели на свои часы. Пора было уходить, и они с поразительной синхронностью поднялись из-за стола. Неловко, как дети, пожав друг другу руки, они повернулись, чтобы разойтись в разные стороны, но она удержала его, приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку.
— Ну, что же, до свидания, Джефферсон Макгроу.
Тем же вечером она позвонила Анжелике.
— Что ты станешь делать, столкнувшись нос к носу со своей романтической мечтой?
— Праздновать?
— А если это невозможно?
— Напиться?
— Да, вижу, от тебя никакого толку.
— Отлично. Тогда так: проживи остаток жизни неудовлетворенной, в тоске и стремлении заполучить невозможное, сознавая при этом, что твоя мечта вполне реальна, она здесь, рядом, но всегда ускользает от тебя.
— Уже лучше.
— Или, если это мужчина, можно затрахать его до смерти, и плевать на последствия.
— Очень соблазнительное предложение.
Однако, положив телефонную трубку на аппарат, она оставила легкомыслие. Неужели она и впрямь
Джефферсон позвонил ей спустя два месяца. Он вновь прилетел в Лондон.
— Это опасно, — предостерегла ее Анжелика.
— Все в порядке. Мы оба знаем, что между нами ничего быть не может.
Ложь, ложь, сплошная ложь. Она лгала себе и другим, но умирала от желания, учитывая скорость, с какой они сбросили с себя одежду. Быстрее, быстрее, чтобы не осталось времени для сожаления. Несчастные влюбленные, против которых ополчилось само время; оно стало их главным врагом. Давай же, не медли, на счету каждая секунда. Не поднимай трубку. Побудь со мной еще чуть-чуть, тебя так долго не было.
Она не могла заснуть. Как, ведь он лежал здесь, рядом с ней? Он был чудом. Когда с вами случается чудо, неужели вы переворачиваетесь на другой бок и засыпаете? Она не могла нарадоваться на него. Вслушивалась в его вдохи и выдохи — взгляните на него, он дышит! Следовало наслаждаться каждым моментом, пока они были вместе. Драгоценные, бесценные секунды. Тик-так, тик-так, тик-так…
Но в конце концов она заснула, а когда проснулась в семь часов, он уже встал и даже оделся. Он присел на краешек постели, глядя на нее странным взглядом, беспомощным и одновременно полным решимости, как если бы у него остался один выбор — пересечь заминированное противником поле.
— Прошлой ночью все изменилось.
— Можешь сказать, что я обманываю себя, — ответила ему Грейс, — но я уже подумала об этом, когда вспомнила, как ночью мы с тобой занимались любовью до изнеможения, шепча друг другу на ухо любовные слова.
Он закатил глаза.
— Ты все так же сентиментальна. Я знаю, что я изрекаю очевидные вещи, но кому-то же надо это делать. Ну, и как мы поступим теперь?
Она счастливо улыбнулась, все еще одурманенная прошедшей ночью.
— Я в самом деле думаю, что люблю тебя, Грейс, — заявил он. Но выглядел он при этом совсем не радостным.
Она нежно прижалась к нему и повторила слова:
— Я в самом деле думаю, что люблю тебя.
— В общем, мы оказались перед серьезной проблемой.
Она кивнула.
— Я не могу оставить Черри.
— А я и не просила тебя об этом.
— Нет, ты не понимаешь. Это не какая-то там ерунда с неверным мужем. Я просто не могу так поступить. Она нездорова. У нее… есть проблема.
«Я могла бы сказать тебе об этом пятнадцать лет назад», — подумала Грейс, но промолчала.
— Она так и не смогла приспособиться к Нью-Йорку, к нашей жизни там. Да и с чего бы ей удалось это сделать? У нас, в сущности, было немного общего. — Он отвел глаза в сторону и произнес: — В то лето она забеременела. В то лето, после твоего отъезда.