Мхитар Спарапет
Шрифт:
Едва вершины высоких Сюникских гор загорелись от взошедшего со стороны Муганской степи солнца, как турки начали штурмовать Алидзор.
Выпущенные из пушек ядра упали на дома, на башни, ударились о гранитные зубцы крепостных стен. Послышались первые стоны раненых.
Полчища турецкого войска стали волнами накатываться на стены. Аскяры-камнелазы несли с собой сотни лестниц.
В сопровождении Горги Младшего Мхитар в полном вооружении поднялся на крепостную стену. Первым заметил его Есаи. В надетой набекрень остроконечной шапке, с распахнутой грудью, он приветствовал Верховного
— Пришли искать себе могилу.
— А вы им готовьте ее.
— А как же иначе? Вся наша земля, от Мараги до Алидзора, покрыта костями, — воодушевился Есаи. — Всем народом встали мы на защиту нашего дома.
«Всем ли народом? — подумал Мхитар, шагая по стене. — Так ли мыслят Тэр-Аветис, Пхиндз-Артин и некоторые сотники? Ведь с турками идет на нас наш сородич мелик Муси. Не последуют ли его примеру и другие?..»
Погруженный в эти мысли, Мхитар не замечал людей, которые с радостью приветствовали его.
На врага сыпался град камней. Стреляли из ружей. Штурмующих было так много, что осажденным казалось, будто выпущенные ими пули не достигали цели. Несколько сот турок, крича и суетясь, толкали вверх по крутому склону напоминающую стервятника громаду стенобитной машины.
Отражать штурм врага вышло все население города, все войско. Сюда пришли также оружейники и русские драгуны. Владимир Хлеб заталкивал ядра в изготовленную ими пушку. Врданес устанавливал прицел и стрелял… Ядра летели со звоном. На другой стороне ущелья рухнул стоявший на холме богатый шатер.
— Глаз у тебя что надо, братец Врданес! — радостно крикнули стоявшие поблизости воины. — А ну, еще раз!
Со стен беспрерывно осыпали камнями ползущую внизу серую человеческую массу. Цатур, ругаясь по-турецки, швырял пудовые камни. Сняв архалук, откинув в сторону шапку, он крутился волчком, брал из груды камни и, отплевываясь, кидал их вниз…
— Дам вам жизни! — кричал он в самозабвении.
— Дружно-о-оо! — подбадривали драгуны. — Смерть басурману!..
Мхитар взял у Вецки Маргара ружье и выстрелил. Турецкое знамя упало… Он послал еще одну пулю, затем повернулся к своим.
— Одна у нас родина, братья мои! — крикнул он воодушевленно. — Защитим ее, чтобы жила земля Армянская.
— Будет жить! — крикнули ополченцы Есаи.
— Бейте беспощадно. Не давайте Алидзор врагу. Защитите Алидзор — город славы Давид-Бека.
— Защитим! — вновь единодушно крикнули ему в ответ и ринулись в бой.
Женщины таскали ведрами кипящую смолу и выливали на головы штурмовавших турок. Юноши зажигали снопы сухого сена и скидывали вниз.
Большой группе аскяров-камнелазов тем не менее удалось вскарабкаться на запиравшую вход в ущелье скалу и достичь небольшой, покрытой кустарником площадки. Одни, присев на корточки, стали стрелять из ружей, другие брали у них отстрелянные ружья и передавали заряженные. Мхитар, напряженно следивший за сражением, видел, как со стены упала женщина с котлом кипящей воды в руках. Упал рыжебородый драгун, выпустив из рук ружье. Мхитар закрыл глаза. Крик падавшей со стены женщины пронзил ему сердце. «Нет, такие не дрогнут, не отдадут Алидзор», — подумал он и пошел к городским
Есаи побежал по стене к пушкарям. Запыхавшись, схватил за плечо оружейника Врданеса:
— Видишь кустарник на скале?
— Вижу, — спокойно ответил оружейный мастер.
— Там стрелки, бей их.
— Посмотрим, — вновь с удивительным спокойствием сказал Врданес и медленно повернул пушку. Вылетел легкий дымок. И ядро точно упало на кустарник.
— Еще, еще! — неистовствовал Есаи.
На склоне горы, в кустарниках, повсюду валялись многочисленные трупы.
К полудню турки наконец подтолкнули стенобитную машину к крепостной стене. Мрачное лицо стоявшего в башне Мхитара потемнело еще больше. Он хорошо знал мощь и разрушительные возможности этой адской машины. Покрытая слоем хорошо промоченного войлока, она была несгораема. Падавший на нее огонь лишь шипел и скользил по ней. Но велико было его удивление, когда что-то тяжелое со страшным грохотом упало на стенобитную машину и мгновенно превратило ее в груду бревен и досок. Следовавшие за нею турки с ужасом откатились назад. Осажденные ликовали.
— Кто это сделал? — с не меньшим ликованием спросил Мхитар своих.
— Инок Мовсес, — ответил Горги Младший. — Вместе с рудокопами и плавильщиками Каварта и своими учениками он снял ночью стопудовый колокол церкви святого Минаса и с помощью деревянных станков поднял на стену.
— Да живет инок Мовсес! — крикнул Мхитар. Затем, повернувшись к Горги Младшему, сказал: — Найди его и сообщи мой приказ: пожаловать ему звание сотника, сейчас же.
— Но ведь он монах, — усомнился Горги Младший.
— Он давно покинул монастырь. Риза монаха не пристала такому храбрецу и ученому. Ступай!
Уничтожение стенобитной машины вызвало новое воодушевление осажденных.
— Эй, турки, — кричали они со стены, — если даже явится ваш Мухамед, и тот не сумеет взять нашего города!
— Не дадим! — вторили русские воины.
Наступила темнота. Турки отошли, оставив под стенами несколько сот трупов. Были жертвы и у армян. Пали шестьдесят воинов, было убито столько же горожан и шесть русских стрелков. Всех их похоронили во дворе церкви в братской могиле.
Мхитар был доволен одержанной в первый день победой. Так бы держаться до прихода князя Баяндура, до зимы!
Но не так думали сторонники примирения с турками, в особенности сотник Мигран. Ночью он навестил Тэр-Аветиса.
— Если после каждого штурма турок мы понесем столько потерь, сколько имели сегодня, то через месяц в городе не останется и человека, — сказал он Тэр-Аветису.
— Приказано держаться, пока твой отец и Баяндур не подоспеют на помощь, — хмуро заметил Тэр-Аветис.
— Ты думаешь, они придут? А если и придут, то сумеют ли испугать Абдулла пашу?
— Надеюсь.
— Напрасно! — покачал головой Мигран. — Семь лет питаемся надеждой, но все толчем воду в той же ступе.
— Это не твое и не мое дело, есть Верховный властитель, пусть он и найдет выход.
— Властитель! — передразнил Мигран. — Говори «рамик», тэр тысяцкий. Что ему за забота, если ты или я лишимся наших земель, наших деревень, если будут истреблены мелики и родовые князья? Это проходимец, который гоняется за славой. Неужели мы должны вверить ему нашу страну, тэр тысяцкий?