Microsoft Word - Документ3
Шрифт:
до него метров триста, и заполонила все остальные. Кипят, не выкипая,
человеческими лицами галереи, кто--то носится по держащимся на честном слове
мостикам – кажется, что люди барахтаются прямо в воздухе. По забранным в
решетчатые шахты лестницам прокачивают от пола к далекому потолку вязкую
людскую массу.
Стоит невыносимый гвалт. Миллион человек говорят разом – каждый на
своем языке: напевают вслух приклеившуюся к языку попсу, стонут, кричат,
шепчут, клянутся, плачут.
Сбегают с этажа на этаж десять тысяч лестниц и лесенок, снуют вверх--вниз
шаткие платформочки сомнительных подъемников, доставляющие рисковых
пассажиров и их странные грузы именно в ту точку этой адовой кутерьмы, которая
им непременно сдалась.
И притом вся конструкция какая--то… не прозрачная, а дырявая – так что
виднеется сквозь нее, сквозь решетки, стенки, переходы, балкончики, развешенное
для сушки белье – нарисованный во весь потолок космос со звездами и аляповатыми
сатурнами--плутонами--юпитерами, потому что потолок – продолжение того
громадного граффити, из которого мы вышли, и гордые астронавты с пузырями на
головах своими мудрыми и добрыми очами (разве что желтоватыми) с настенного
панно созерцают творящуюся перед ними многоэтажную вакханалию – явно в
ступоре и явно подумывая, не лучше ли им все же будет свалить в космос.
Привет, люди БУДУЩЕГО. Добро пожаловать в фавелы.
Здесь я чувствую себя так, будто меня запихнули в микроволновку.
Кажется, что через это столпотворение мне не пробиться даже в одиночку,
даже моим фирменным способом. А уж вдесятером, не растерявшись по дороге…
– Клин, – говорит мне из--под аполлоновой маски наш звеньевой, Эл – тот
усатый, что наставлял пацана.
Я даже не слышу его голоса; читаю по губам.
– Клин! – ору я.
Ассиметричный гигант – Даниэль – становится первым. За ним – Эл и пухлый,
похожий на бизнесмена Антон, в третьем ряду Бенедикт--излучатель спокойствия, и
серьезный шпаненок, имени которого я еще не успел запомнить – его только
прислали вместо Базиля, и щуплый нервный Алекс. В замыкающей линии –
губастый Бернар, лохматый Виктор, Йозеф--витрувианец и я.
– Маршем, – наверное произносит звеньевой.
– Маршем! – повторяю я, надрывая глотку.
Мне хочется распихивать толпу локтями, гнать этих бездельников прочь,
давить их, но сдавливаю я самого себя – в стальном зажиме, смотрю на Эла, на
Даниэля, заражаю себя их хладнокровием. Я – часть звена. Вокруг меня – мои боевые
товарищи. Мы с ними – один механизм, один организм. Мне покойно. Я больше
никуда
Наше построение танком ползет вперед.
Сначала нам трудно: в этом ведьмином вареве нас замечают не сразу. Но
сначала одни чужие глаза спотыкаются о черные вырезы на наших масках, потом
еще кто--то прикипает взглядом к мраморным гладким лбам и мраморным
застывшим кудрям, к навсегда склеенным губам и к идеально прямым носам,
вырубленным из камня.
Разлетается по толпе шепот: «Бессмертные… Бессмертные…».
И она останавливается.
Когда вода остыла до нуля градусов, она может еще и не замерзнуть. Но если в
нее положить кусочек льда, процесс начинается тут же, и вокруг, сковывая
поверхность, начинает распространяться ледяной панцирь.
Так и вокруг нас расползается холод, примораживая бомжей, торгашей,
работяг, пиратов, дилеров, воров; всех этих неудачников. Они сперва перестают
мельтешить, застывают, а потом поджимаются, пятятся от нас во все стороны,
спрессовываются как--то, хотя казалось, что плотней уже стоять нельзя.
А мы движемся все быстрей, рассекая толпу надвое – за нами на ней остается
след, порез, который еще долго не срастается, словно люди боятся ступать там, где
только что ступали мы.
«Бессмертные…» – шуршит у нас за спиной.
В их шепоте – подобострастие, но и ненависть, и презрение, и страх.
Пускай шушукаются.
Замирают разговоры в крохотных грязных харчевнях на первых этажах, где
везучие посетители сидят друг у друга на головах, а остальные гроздьями свисают с
балконов, чудом удерживаясь на весу и прихлебывая безымянную органику из
обшарпанных лотков. Обрастают выпученными рачьими глазами раковины хибар и
хибарок: все их обитатели вылезают, высыпают на галерейки и мосточки, чтобы
увидеть нас воочию. Жалкие человеко--рачки провожают нас испуганными
взглядами, не могут оторваться: каждый должен знать, куда мы идем.
Каждый хочет знать, за кем мы.
– Налево, – командует Эл, глядя на свой комм.
– Налево!
Поворачиваем к лесенке, которая втиснулась между кабинетом
вертикального массажа и салоном виртуального секса. На нашем пути встает какой--
то верзила со сплюснутым носом, но Даниэль отшвыривает его в сторону, тот падает
на пол и больше не поднимается.
– Нам на пятнадцатый, -- говорит Эл.
Шепот взлетает на пятнадцатый этаж куда быстрей, чем мы вскарабкиваемся
по скрипучей лестнице, которая раскачивается так, словно ничто ее не держит на