Microsoft Word - VK Chapter 1.doc
Шрифт:
– - Еще один?!
– - Он поднимет вас прямо на крышу, буквально пара секунд!
На крышу?
Никогда раньше не бывал на крышах. Жизнь проходит в боксах, как и
должно. Иногда оказываешься снаружи – гонишься за кем--нибудь, случается
всякое. Хорошего там мало, и делать там обычному человеку нечего. Но
крыши – другое дело.
Я как попало нацепляю на свою потную физиономию учтивую улыбку
и, собравшись, шагаю к потайному лифту.
Никаких
внутрь. Пол – паркет из русского дерева, раритет. Забыв на секунду о своем
страхе, я приседаю и ощупываю его. Это не композит, точно… Солидно.
Именно таким идиотом на корточках – промежуточная стадия
известного рисунка на тему превращения обезьяны в человека – меня и
застает она, когда двери вдруг распахиваются. Будто и не удивлена тем, в
какой позе я езжу на лифтах. Воспитание.
– - Я…
– - Я знаю, кто вы. Мой муж немного задерживается, попросил меня вас
развлечь. Считайте меня его авангардом. Я – Эллен.
– - Пользуясь случаем… – не поднимаясь с колен, я улыбаюсь и целую ее
руку.
– - Кажется, вам немного жарко, – она забирает у меня свои пальцы.
Ее голос прохладен и ровен, а глаза скрыты за огромными круглыми
стеклами темных очков. Широкие поля элегантной шляпы – коричневые и
бежевые полосы концентрически чередуются – опускают на лицо вуаль тени.
Мне видны только губы – вишневая помада – и композитно--идеальные зубы,
ровные и кокаиново--белые. Может быть, это обещание улыбки. А может, ей
просто хочется одним полудвижением своих губ заставить мужчину строить
щекочущие гипотезы. Просто так, для упражнения.
– - Мне немного тесно, -- признаюсь я.
– - Так пойдемте, я покажу вам наш дом.
Я встаю и оказываюсь с ней одного роста, но мне кажется, что из--за
своих стекол она продолжает смотреть на меня свысока. Она предлагает
называть себя Эллен, но это все игры в демократию. Госпожа Шрейер, вот как
мне следует к ней обращаться, учитывая, кто такой я и чьей супругой
является она.
Понятия не имею, зачем я понадобился ее мужу, и уж совсем не могу
представить себе, к чему ему впускать меня в свой дом. Я бы на его месте
побрезговал.
Из светлой прихожей – створка лифтовой кабины притворяется
обычной входной дверью – я попадаю в вереницу просторных комнат. Эллен
идет чуть впереди, указывая дорогу, не оборачиваясь ко мне. И прекрасно –
потому что я пялюсь по сторонам, как деревенщина. Я бываю во всяких домах
– моя служба, как некогда служба старухи с косой, не позволяет делать
различий
доводилось видеть нигде.
На господина Шрейера и его супругу приходится больше жилой
площади, чем на обитателей нескольких кварталов десятком--другим ярусов
ниже.
И не надо ползать на коленях, чтобы убедиться: все в доме –
натуральное. Конечно, неплотно пригнанные и вытертые мореные доски
пола, ленивые латунные вентиляторы под потолком, азиатская темно--
коричневая мебель и отполированные пальцами дверные ручки – все это
стилизация. Начинка у дома – сверхсовременная, но скрыта она за самой
настоящей латунью и самой настоящей древесиной. С моей точки зрения –
непрактично и неоправданно дорого; композит стоит в десятки раз меньше, и
он--то вечен.
Тенистые комнаты, через которые неспешно шагает их хозяйка, пусты.
Прислуги нет; иной раз проявится из тени человеческий силуэт, но окажется
скульптурой – то из покрытой белесым налетом патины зеленой бронзы, то
из лакированного черного дерева. Доносится откуда--то тихая старинная
музыка, и на ее волнах госпожа Шрейер гипнотизирующе покачивается,
проплывая через свои бескрайние владения.
Платье на ней – простой прямоугольник из ткани кофейного цвета. Его
плечи нарочито велики, ворот – слишком груб: просто круглая дыра. Обнажая
сверху только шею – долгую, аристократическую – оно, увы, непроницаемо на
всем ее стане, но вдруг заканчивается сразу на бедрах прямой, будто
начерченной, линией. И за этой линией – тоже тень. Красота любит тень, в
тенях рождается соблазн.
Поворот, арка – и вдруг потолок пропадает.
Надо мной разверзается небо. Я застываю на пороге.
Черт! Я знал, что это произойдет, но все же не был к такому готов.
Она оборачивается, улыбается мне снисходительно.
– - Неужели вам не случалось бывать на крышах?
Плебей, имеет в виду она.
– - По работе мне гораздо чаще приходится торчать в трущобах, Эллен.
Вам не случалось бывать в трущобах?
– - Ах да… Ваша работа… Эрих говорит, вы убиваете людей?
Спросив, она словно и не ждет ответа – отворачивается и движется
дальше, увлекая меня за собой. И я не отвечаю. Наконец переварив небо, я
отдираю себя от дверного косяка – и понимаю, куда привез меня лифт.
В подлинный рай. Не в засахаренный христианский эрзац, а в мой
персональный парадиз, которого я никогда не видел, но о котором,