Мидлштейны
Шрифт:
Ива
Свекровь Рашели чувствовала себя неважно. Назвать эту женщину хилой не поворачивался язык: ростом Эди была метр восемьдесят. В шелковых домашних платьях ее тело напоминало гигантское яйцо, и казалось, что в них она сама светится. Тем не менее, полгода назад Эди поставили стент в гниющее бедро — осложнение диабета, — а через несколько недель ей предстояла вторая операция. Кроме того, у свекрови почернели два зуба. Рашель не на шутку заволновалась, а еще ей стало противно. И все же она никак не могла начать этот разговор.
Вообще-то это было не ее дело — напоминать Эди о зубной гигиене. И без того хватало забот — хозяйство, дети, подготовка
Она как могла поддерживала свекровь. Часами сидела в больнице вместе со свекром, Ричардом, и мужем, Бенни. Когда у Ричарда было много дел в аптеке, Рашель возила Эди по врачам и за продуктами. Готовила у них дома еду, терпеливо слушала, как Эди и Ричард препираются из-за всяких мелочей — кондиционера для белья, газона, домашних расходов. Споры всегда кончались одинаково: Ричард уходил, махнув рукой, Эди поворачивалась к Рашели, говорила вполголоса: «Брак — что птичья клетка», а потом изображала, будто чирикает.
7
Бней-мицва (ивр.) — множественное число для бар— и бат-мицвы, праздников в иудаизме, посвященных достижению мальчиком (бар-мицва) и девочкой (бат-мицва) совершеннолетия.
Рашель поступала так ради мужа, ради семьи. Если уж надо, она все сделает, что ей стоит?
Однако среди обязанностей матери, жены и хозяйки не значились разговоры о гнилых зубах.
— Почему твой отец молчит? — спросила мужа Рашель. — Он что, не замечает?
Был поздний вечер, дети уже легли спать, отправив друзьям последние эсэмэски. Рашель и Бенни стояли на заднем крыльце. Он не спеша докуривал сигарету с марихуаной, Рашель дрожала, как дорогая породистая собачка. Они, наверное, с ума сошли, ведь январь на дворе. Бассейн укрыли брезентом. Прежде чем выйти, пришлось надеть огромные дутые куртки.
— Я знаю не больше тебя.
Нижний левый резец и зуб рядом с ним почернели у корня. Рашель видела их, только если свекровь улыбалась, но когда рядом были внуки, та улыбалась постоянно.
— Обязательно говорить об этом сейчас? — спросил муж.
Пар его дыхания и дым сигареты слились в большое облако. Бенни растер окурок носком ботинка.
— Когда же еще? — спросила Рашель.
Он погладил ее по шее, захватил волосы. В такие минуты она всегда терялась, не зная, кто хозяин положения.
— А может, вообще не стоит?
— Она твоя мать. Неужели тебе все равно?
— Я о ней ни на минуту забыть не могу, — печально сказал Бенни.
Он широко раскрыл глаза, сглотнул и расплакался. Рашель обняла его, они замерли — две куртки в холодной ночи. Муж и жена думали об одном и том же: эта беда — их общая, и если один споткнется, другой должен устоять.
— Может, поговоришь с ней завтра? — наконец сказал Бенни.
Его борода уколола щеку, и Рашель пришла в себя.
— Хорошо. Пока дети будут на уроке танцев.
— Вот и славно, — тихо ответил он.
Джош и Эмили брали уроки хип-хопа три недели, получалось уже неплохо, но Рашель боялась, что они не успеют закончить к празднику или, хуже того, опозорятся. Их выступление после ужина, дальше по плану фильм о том, как дети взрослели. Потом — угощение, отдельный столик, за которым гости смогут сами делать
Они сами уговорили Рашель нанять учителя танцев. Нечего было и думать о том, чтобы спеть, как делал кое-кто из их ровесников. У Джоша как раз ломался голос, а Эмили с ее хриплым баском три года подряд не принимали в школьный хор. Однако близнецы были прилежными детьми, с первых классов играли в футбол, стали сильными, ловкими, понимали, что значит тренировка. Они обещали заниматься как следует. Обещали не подвести.
А еще Рашель полагалась на их учителя, Пьера, который исколесил всю страну и даже выезжал за границу с постановками бродвейских мюзиклов. Все это она выяснила, перерыв Интернет. В прошлом Рашель была отличницей и очень серьезно подходила к сбору информации. Кроме того, она не могла оставлять детей на целый час, да еще три раза в неделю, с первым попавшимся стариком, у которого есть туфли для степа и офис, арендованный на несколько лет.
Правда, беспокоилась Рашель зря — Пьер оказался находкой. Он переехал в их места года два назад, чтобы жить поближе к матери, которой поставили какой-то страшный диагноз, чуть ли не лейкемию. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что рядом существуют такие ужасные недуги.
— Нужно заботиться о близких, — объяснил ей Пьер. — Кроме близких, у нас никого на свете нет. Вы же понимаете.
Рашель усиленно закивала. Он попал в самую точку.
И хотя его студия располагалась в дальнем углу бесконечного делового центра, что стоял в квартале от нового «Уолмарта» на Восемьдесят третьем шоссе, войдя в нее, Рашель сразу поняла, что Пьер — талант, а не проходимец. Помещение выглядело скромно — маленький кабинет, зал с белыми стенами, зато в прихожей висело множество фотографий хозяина с бродвейскими актерами, поп-певцами и телезвездами. Снимки были явно не постановочными: на берегу моря веселый Пьер обнимает тонкой, как макаронина, рукой белозубого мужчину с голым торсом; Пьер сидит за столом в окружении знаменитостей, его большие ласковые глаза блестят; вспотевший Пьер после выступления, рядом — другие танцоры, его гладкая кожа цвета какао покрыта слоем грима, улыбка светится счастьем. При взгляде на эту фотографию Рашель показалось, будто она слышит стук его сердца и тяжелое дыхание. Пьер заражал своей энергией и жизнелюбием. Она еще не встречала таких людей, как он.
Однако, стоя в кабинете и наблюдая через стекло за детьми, Рашель видела, какие они до сих пор неуклюжие. У Джоша вроде бы получалось лучше, он попадал в ритм, хоть и держался скованно, зато Эмили постоянно сбивалась, порой замирая и глядя в пространство, и беззвучно шевелила губами, отсчитывая такт, пока учитель в который раз показывал им движения. Пьер никогда не выходил из себя, говорил мягко, подбадривал, а когда Джош наконец одержал маленькую победу, крикнул: «Давай-давай, парень, жги!»
«Я из них конфетки сделаю», — обещал он, и Рашель ему верила. В конце концов, Пьер знаком с Рики Мартином.
Близнецы попрощались с учителем и прошли мимо, уткнувшись в «айфоны» — подарок на прошлую Хануку. Рашель купила их скрепя сердце. Все эти исследования насчет опухолей и рака! Она даже не разрешала детям говорить по смартфонам, только писать сообщения.
— Проголосуйте завтра, — напомнил Пьер.
— Конечно, — отозвалась Эмили.
— Вы тоже могли бы, — сказал он Рашель, кивая на одну из фотографий.