Мифология греков и римлян

Лосев Алексей Федорович

[Характер музыки Кадма]

Принял бессмертный подарок обманный пастух и, ощупав Тщательно жилы, как будто бы ладя для будущей лиры 515 Струны, поспешно их скрыл, в расщелине скал положивши, Чтобы для Зевса–гигантоубийцы сберечь как оружье; Бережный звук извлекая из уст чуть заметным дыханьем, Тихо сжимая тростник, скрывающий отклики эха, Кадм заиграл прелестную песнь. Тифоей, об обмане 520 Не догадавшись, все уши простер и гармонию слушал. Для обаянья Гиганта пастух подставной воспевает Как бы изгнанье бессмертных, играя на хитрой свирели; Только на деле поет он о Зевса ближайшей победе, О Тифоея смертельном конце — пред лицом Тифоея. 525 Он возбуждает в нем страсть: так вот юноша нежный пылает, Сладостным жалом любви возбужденный, по девушке юной, Обворожен белоснежным овалом цветущего лика, Взорами жаждет роскошных волос непокорные пряди, Смотрит на руки с их розовой кожей, готов заглядеться 530 На розоватый сосца ободок ее, сжатый повязкой, На обнаженную шею ее, ненасытно взирая В очарованье на форму одну, а потом на другую, И оторваться не может от девы. Так Кадмовой песне Предал Гигант Тифоей до конца обольщенное сердце.

b) Nonn. II 1—631

[Свирель Кадма и похищение Зевсом своих перунов у Тифона]

Мнимый пастух, сын Агенора Кадм, стоять оставался Там же, у леса густого, свирель с пронзительным звуком К самым губам приближая; а в это же время Кронион Зевс, не примечен никем, тихо вполз в потайную пещеру, 5 Взял свой обычный перун и снова им вооружился. Тотчас же облако Кадма у скал незаметно прикрыло, Дабы, узнав этот хитрый обман и подумав о воре, Тайно унесшем перун, Тифоей пастуха по ошибке Не умертвил. А Гигант, преисполненный сладким желаньем, 10 Слушать хотел только ритм этой песни, чарующей сердце, Вроде того, как моряк, слыша пенье лукавой Сирены, К гибели близится сам, преждевременно и произвольно: Песнями заворожен, он волну бороздить прекращает, Ясную влагу не вспенит веслом уж теперь неподвижным; 15 Голосом звонким пленен, он в сплетенье запутался Мойры, Нежась, забыл о руле и не видит созвездий теченья — Ни семипутных Плеяд, ни Медведицы

плавного круга. Так же и он, потрясенный дыханьем пагубной песни, Жадно впивал это жало игры, предвещающей гибель. 20 Но замолчала живая свирель пастуха–музыканта, Скрытого темной грядой облаков, и гармония смолкла. Тут Тифоей, вновь почуявший страсть воевать в поднебесье, Бросился в самую глубь той пещеры, где молнии были, В поисках грозного грома, оружья победы — перуна, 25 Для исступленной борьбы; шаг за шагом исследует всюду, Жадно ища, где же блеск разрушительных Зевсовых молний, — Тщетно: пещера пуста. И, коварный замысл Кронида, План изворотливый Кадма поняв слишком поздно, к Олимпу Быстро взмыл Тифоей, по дороге метая утесы.

[Тифон и природа]

30 След оставался косой от ноги со стопой змеевидной, А на ходу он плевал изо рта, изрыгавшего копья. С самого верха Гиганта, где волосы были — ехидны, Яд изливался в ручьи, и кипели от пены ущелья; В этом движенье его сами недра земли киликийской, 35 Твердые почвой своей, потряслись до глубин основанья Под змеевыми ногами; от все заполнявшего шума Тавра вершины дрожали в пространстве пустом и от страха Ближних Памфйлии рек берега трепетали, как в пляске; Гул раздавался глухой в расщелинах почвы, и кручи 40 Все колебались, шатались все недра, песка возвышенья Рыхло ползли под ударом шагов, сотрясающих землю.

[Тифон и животные]

Гибель грозила стадам и зверям: ведь в лице Тифоея Хищный медведь разрывал челюстями другого медведя; Рыжего, грудью косматого льва голова пожирала 45 Львов сочлененья других, и подобными были по виду Пасть у него и у них; а змеиная глотка ехидны Хладную спину змеи–землехода — дракона глотала; Воздуха птицы, летящие в чистом эфире, соседним Клювом настигнуты были; но больше всего пожирал он 50 Близко летавших орлов, ибо Зевсова птица известна. Жрал и быка–земледельца, его не щадя, хоть казался Он окровавленным весь от ярма из–за ссадин на шее. [Тифон и Наяды] Плотно насытившись, он выпивает всю влагу речную, Вон выгоняя отряды Наяд, обитающих в гротах; 55 Как остановится нимфа босая, привыкшая к влаге, С явным трудом выступая по дну вдоль теченья потока, Там, где сухой перекат, заплетающимися ступнями, — Деву, что в трепете вся и от жажды сухая, в пещеру Он заключает, и грязные узы ей вяжут колена.

[Тифон и люди]

60 Бешенство видя Гиганта, чьи многие образы явны, Старый пастух, обронивши свирель, убегает от страха Вдаль; увидав пред собой многочисленных кучу ладоней, Слабую ж флейту свою козопас покидает на ветер. Пахарь, всегда терпеливый, не делает в поле посева, 65 Ровные грядки земли осыпая зерном за собою, Борозд не режет железом, глубоко взрывающим почву, Что уже вся — под ударом движения рук Тифоея, Но распрягает быков; и уже под стрелами Гиганта Много пустот обнажилось на пашне, покрытой щелями. [Хаос в природе и сетование богов] 70 Влажные жилы совсем растворились, и пропасть зияла; В самых низинах долин все истоки забили ключами, Вплоть до верхушек земли изливая подземную воду; Рушились скалы вокруг по ущельям потоков в тумане И низвергались в моря, источая в падении влагу; 75 Молнии, из–под земли вылетавшие, молотом будто Собственным ряд островов новорожденных укореняли. Ряд деревов на корню далеко передвинулся с поля, На землю пал уже плод преждевременный, только расцветший; Сад уж засох, розовеющий луг уже в прах превратился. 80 И шевелил Зефир лишь сухими листами упавших Вниз кипарисов; уж Феб погребальные песни слагает, Жалобным плачем встречая поломанные гиацинты, — С музыкой траурный гимн, но стенает особенно тяжко Он о порубленном лавре вблизи Амиклейской вершины; 85 Пан огорченный сосну покривившуюся выпрямляет; И, вспоминая Морию, аттической общины нимфу, Горько вздыхает Афина о срубленной бурей маслине; Пафа–богиня оплакивает анемон запыленный, Из благовонных волос вырывая нежнейшие кудри, 90 Частые слезы лия перед чашечкой розы засохшей; Плачет Део, что погиб ее колос, еще недозрелый, Что не увидит уже ликований плодового сбора; Сетуют Нимфы лесов о тенистых древах–однолетках.

[Тифон и Гамадриады]

Вот с расщепленного лавра, прекрасно проросшего древа, 95 Гамадриада–ровесник, теряя покров, соскочила; Дева другая, бежав от сосны своей легкой стопою, Так говорит, подойдя к иноземице, нимфе соседней: «Гамадриада от лавра, не знавшая мужа, давай–ка Вместе бежим, — ты Феба узришь, а я Пана познаю. 100 Прочь, дровосеки! Деревья, прощай! Огорченную поросль Дафны несчастной не режьте; и ты пощади, о строитель, Класть из пахучих сосновых стволов корабли грузовые, Чтоб не коснулись они шума волн морской Афродиты. Право ж, рубитель дерев, предоставь мне последнюю радость: 105 Рушь топором, вместо лавра, меня и сосок прикрепи мой На непорочном оружье не ведавшей брака Афины, Чтоб умереть мне до мужа и девой спуститься к Аиду, Все об Эроте не зная, подобно Сосне или Лавру». Так говоря, создает покрывало как будто из листьев, ПО Скромно скрывая соски на грудях опояской зеленой. Крепко прижавшись бедром на бедро, совершенно сжимаясь, Нимфа другая, глядя на нее, отвечает печально: «Я» как она, трепещу из–за девства: сама ведь я тоже С лавром была рождена — и настигнута буду, как Дафна. 115 Как же бежать? Поднимусь на утес? Но высокие холмы, Ринутые на Олимп, превращаются в пепел от молний; Пана противного я трепещу: он преследовать станет, Как и Питюс и Сирингу, настигнет теперь и меня он В бегстве моем по горам, и погибну, как Эхо вторая. 120 Нет, не пойду на верха и не буду я жить на высотах, В горных скрываясь древах, где охотничает Артемида, — Пусть она девству и друг; ведь Кронион сумел же достигнуть Ложа Каллисты, когда Артемидою он обернулся. Брошусь в морскую волну: что мне брак? И, однако, на море 125 Неудержимый до жен Посейдон догонял Астерию. Если б иметь мне два легких крыла, чтоб идти вышиною, С ветром воздушным лететь по пути и парить в поднебесье! Но ведь дорога пернатых пустеет: уже Тифоея Слишком длинные руки хватаются даже за тучи. 130 Если же он притеснит на насильственный брак, — обернусь я, В стаю пернатых войду, полечу соловьем Филомелы, Ласточкой буду хотя б, что Зефиры весенние любят, Что возвещает росу для цветов, возвещает о розах; Пением птичка своим говорливо лепечет под крышей, 135 В танце пернатом виясь и порхая поблизости хижин. Горько страдавшая Прокна, ты плачешь о сыне погибшем В траурной песне, а я буду плакать о свадебном ложе. Ласточку, Зевс, не твори из меня, чтоб меня не настигнул Более быстрый Терей, осердясь, Тифоею подобный. 140 Воздух, и горы, и море закрыты — я скроюсь, пожалуй, В самые недра земли. Но Гигант на ехидниных пятках Змей стрелоносных, таящихся в нем, и под землю напустит. Если бы быть мне туземным ключом и, подобно Комайфе, Смешивать новые воды с источником отческим Кидна! 145 Но не хочу, как сказала: пускай не сливаются устья Страстно любившей девицы — и влаги моей непорочной. Где ни бежать, — попадешь к Тифоею: от нашей породы Сына придется родить многовидного, как родитель. Будь я во древе другом, хоть бы в дуб перебравшись из дуба, 150 Я сохранила бы имя пристойного чада; нет, Дафны Отпрыск и слушать не станет преступного имени Мирры. Боги, молю, чрез поток воздыхающего Эридана Дайте мне быть Гелиадой: из глаз моих густо закаплет Окаменевший янтарь, и макушкою, полной печали, 155 Буду и я простираться к соседнего тополя листьям. Переплетенным, стеная о девстве в слезах изобильных, — Не о тебе, Фаэтон, голося. Дай милость мне, Дафна: Я порожденье лесов, и мне стыдно другим быть растеньем. Камнем я буду, подобно Ниобе, чтоб наши рыданья 160 Путник иной пожалел, видя каменное изваянье; Но этот образ ведь косноязычен. Дай милость, Латона; Нет, пропади это имя, — противу богов ты рожала».

[Ночь и утро перед гибелью Тифона]

Так говорила. Меж тем Фаэтон шел дугою небесной, К западу правя коней; молчаливая Ночь, появившись 165 Из–под Земли, покрывает ее, точно конус воздушный, И небеса одевает плащом из блестящих созвездий, Весь украшая Эфир; а по Нилу, лишенному облак, Ходят бессмертные боги; с вершины холмистого Тавра Зевс ожидает Кронид свет Зари, пробужденье несущей. 170 Ночь то была. На Олимпе стояла рядами охрана, Кругом семи поясов, и ее перекличка ночная Точно из башен высоких была; громыханье созвездий Разноязычных неслось далеко; от осей их шум эха, Крона венцом отражен, получала последний Селена; 175 Горы, как воздуха стражи, бегущие в ряд с Фаэтоном, Огородили небесный венец густым покрывалом Из облаков; у Атлантовых врат, недоступных вторженью, Звезды засов наложили и заперли крепко ключами, Чтобы с уходом богов не проникла на небо засада; 180 Вместо же звука свирели и пения флейты обычной Ветры летали на крыльях всю ночь, свистя свои песни. Сверху Боот престарелый, аркадской Медведицы спутник, Вместе с воздушным Драконом недреманным оком взирая, Подстерегал Тифоея на случай ночного вторженья; 185 Утра звезда наблюдала восток, и следил за закатом Геспер, а, области юга оставив Стрельцу в наблюденье, Взором Кефей обегал дождевые ворота Борея. Были повсюду огни, и пылающих пламя созвездий, Как и ночные лучи всегда неусыпной Селены, 190 Светилось, как на войне, и закрученными волчками В скачке одна за другой от вершины воздушной Олимпа Звезды падучие воздух чертили — сигнальное пламя От Крониона руки; и, ее же броском опрокинут, В частом метанье перун вылетал из расколотой тучи; 195 Под переменным порывом его в неустойчивом блеске Пламя скрывается вдруг и опять появляется снова; Как виноградная кисть, завиваются переплетенья В кудри огня: то косматится свет от шершавой кометы. Странные звезды, чужие, блестят, как большие стропила, 200 Рядом продольным сигнальных огней протянувшись во мраке, Точно соратники Зевса; в лучах Фаэтона напротив, Будто сияя из ливня, дугой круговою Ирида Гнется наверх, создавая согласных полос многоцветье, В чередованье зеленый сгустив и за розовым белый.

[Рассказ Ники о богах и призывание ею Зевса на бой с Тифоном]

205 Зевс еще был одинок, как к нему прибыла в утешенье Ника, крылом рассекая высокие воздуха токи, Образ Латоны приняв и отца укрепляя отвагой; Из двоевидных уст раздался изворотливый голос: «Зевс, о владыка, для чад своих будь предводителем; разве 210 Мыслимо в браке дурном Тифоею смешаться с Афиной? Будет

ли матерью та, что не ведала матери? Лучше Молнию в дело пусти, световое оружье Олимпа, Лучше сгони облака, насылающий ливни владыка: Ведь под рукой Тифоея основы недвижного мира 215 Поколебались уже; сопряженных четыре стихии Врозь растворились; богиня Део отказалась от нивы, Геба оставила кубок, Apec за копье не берется, Жезл покидает Гермес, Аполлон свою лиру забросил И, окрыленный, летит, побросав окрыленные стрелы. 220 Лебедя облик приняв, Афродита, что браки вершает, Скованный мир поразила бесплодием и растворила Нерастворимые узы единства; невест приводящий Неукротимый Эрот, укрощающий всех и отважный, В страхе бросает свой лук плодотворный; с привычного Лемна 225 Огненный сын твой Гефест, на ногах непослушных хромая, Тихо и вяло бежит. Удивленья большого достойно, — Но я жалею весьма на меня столь сердитую Геру. Или отец твой опять возвратится к светил хороводу? О, если б не было так! Хоть я и зовусь Титанидой, 230 Но не желаю смотреть, как Титаны владеют Олимпом Вместо тебя и твоих же детей. Лучше властным перуном Бой подыми. Артемиду храня без порока; невестой Девой хранюсь до сих пор разве я для насильного брака? Та, что владеет родами, родит ли сама? И ко мне ли 235 Руки прострет? И какая же я Илифия, когда я Буду сама, Илифия, рожать с Артемидою вместе?»

[Образ Тифона. Мечты о победе]

Так говорила она, а на крыльях темнеющих Гипнос Сном охватил всю живую природу. Однако Кронион Вовсе без сна был один. Тифоей, далеко распростерши 240 Вялые члены, на ложе покоился обремененном, Матери Гее обузой; навстречу отверстому лону Скалящих глубь пропастей потайные постели долбили, Рылами почву копая, ехидны волос Тифоея. Солнце взошло; Тифоей многомерный из всех своих глоток, 245 Вместе ревущих, гремел, вызывая великого Зевса, В голос, ужасный настолько, что звуки его достигали Вплоть до границ Океана, устойчивого в возвращенье, Области мира четыре кругом обтекая, деля их И опоясав всю землю кольцом, как повязкой венковой; 250 Вопль Тифоея, меняясь по ряду несходственных звуков, Разнообразно гудел и будил многократное эхо: Все нарастая по силе, различных оттенков по виду, Он раздавался и воем волков, и рычанием львиным, Хрипом кабана, мычаньем быков и шипеньем драконов, 255 Дерзким зевком леопарда и ревом из пасти медведя, Ярым ворчаньем собак. И Гигант пополам с человечьим Голосом так восшумел в своем крике угрозы на Зевса: «Руки мои, забросайте дом Зевса, сдвигайте все корни Мира, где царство блаженных, сломайте крутые засовы 260 Там — на Олимпе богов; пусть столб воздушный Атланта Наземь падет и сам он бежит, потрясенный паденьем; Звездосияющий свод отрывается пусть от Олимпа, Не беспокоясь бежать по спирали; нет, я не позволю, Чтобы сгибал сын Земли чересчур нагруженные плечи 265 Под неизбежным движеньем Эфира туда и обратно: Пусть он с блаженными бьется, оставив богам — каким хочет — Их беспредельную ношу; пускай разрушает утесы, Мечет дикие стрелы на небо, несущее звезды, Прежде носимое им; пусть бегут с небес под ударом 270 Скал боязливые Горы, бессильные Солнца рабыни; Пусть навыворот все обратится: смешайте с землею Воздух и влагу с огнем, а морскую пучину — с Олимпом. Я прекращу и насилье рабов — четырех этих ветров: Исполосую Борея, и Нота прижму, и ударю 275 Эвра, Зефира прибью, а день перепутаю с ночью Бурной. Родственник мой Океан, что глотает истоки Многие, двинет к Олимпу высокоподъятые воды; Пять параллельных кругов превышая движением влаги, Он наводнит все созвездья, затопит Медведицы жажду 280 Неутолимую, под колесом Колесницы лежащей. Громче мычите, быки мои, в небе дугу потрясая Всех равноденных кругов, и рогами крутыми колите В жертву подобного вам светового Тельца–рогоносца. Пусть и Селены быки с своей влажной собьются дороги, 285 В страхе пред ревом бычачьих голов моих, громко гудящих. Пусть мой огромный медведицы зев, моя грозная челюсть Гонит слюной Тифоея Медведицу там, на Олимпе; Лев мой пускай на воздушного Льва нападает и силой Пусть отодвинет его далеко от путей зодиака; 290 Пусть от драконов моих затрепещет Дракон Колесницы, Вооруженный огнями едва. Эти ярые волны Моря, земные холмы, крутые мысы островные Созданы мне как мечи, а щитами послужат мне горы; Скалы мне — панцирь надежный, а копьями будут утесы, 295 Реки же будут гасить непригодные к делу перуны. Я сохраню Иапета оковы — сковать Посейдона; А на кавказской вершине пернатая некая птица Лучше орла окровавит Гефеста, его пожирая Печень, растущую вновь: как и тот, за огонь ведь страдает 300 Язвой такой Прометей с его печенью саморастущей. В медный я брошу сосуд, точно отпрысков Ифимедеи, Видом таких же, как я, осмотрительного сына Майи, Неразрываемых пут плетуна; пусть кто–нибудь скажет: Сеть развязавший Ареса, Гермес сам запутался в сети. 305 Пусть неприступные узы девичества ныне развяжет, Став Ориона насильно супругой, сама Артемида; Титию пусть по старинке стелит покрывало Латона, Завлечена в принудительный брак; душегуба Ареса, Что ограбляет щиты, им разбитые, и властелина 310 Битв, я свяжу и придам его голосу нужную мягкость; Взяв как добычу Палладу, в замужество дам Эфиальту Я, хоть и поздний то брак: посмотреть будет мне интересно, Что за поденщик Apec и как мучится в родах Афина. Взяв напряженным плечом всю тяжесть Атлантова неба, 315 В смене движения звезд понесет его дыбом Кронион; Свадьбы моей гименей он услышит, захваченный тайной Ревностью, как я возьму его Геру на брачное ложе. Факелов будет мне вдоволь: блеск молнии собственной силой Будет гореть головней у чертогов моих; вместо сосен 320 Сам Фаэтон, прикрепивши огонь своего освещенья, Рабски прострет Тифоею брачущемуся сиянье; И, задрожав, точно искры на свадьбе, с Олимпа свергаясь, Звезды светильницей будут любовных моих наслаждений, — Звезды, лампады ночей; с Афродитой, связующей браки, 325 Будет мне ложе стелить, услужая, Селена, супруга Эндимиона; когда же понадобится омовенье, Я искупаюсь в водах звездоносной реки Эридана. Горы, идущие кругом, стелившие Зевсово ложе, Соорудите теперь Тифоею эротову спальню; 330 Геба, Латона, Афина, Пафийка, Харис, Артемида — Сестры, несите воды с Океана на брак Тифоея. Свадебным плектром за трапезой пира моей услужая, Пусть воспоет Аполлон Тифоея, а вовсе не Зевса. То, что хочу, не чужая земля: управлять я намерен 335 Братом своим, что несет на спине все созвездья, — Ураном–Небом, имеющим дом материнский, отродием Геи. Вновь извлекая на свет из подземной пропасти Крона, Живоглотателя, я, как родного мне единоборца, Освобожу от насильственных уз; возвращенных Титанов 340 Воздуху вновь я отдам, порождение Геи — Киклопов — На небо жить приведу, покуем из огня мы оружье Новое: много ведь мне будет нужно небесных перунов, Чтобы сражаться двумястами рук, а не только их парой, Зевсу Крониду подобясь во всем; я наделаю молний 345 Лучше, чем прежние были, других, поновее, сильнее Воспламененных огнем; наверху я воздвигну другое Небо, восьмое по счету, — и шире и выше всех прочих; Более ясные звезды я дам ему, так как не может Вовсе покрыть Тифоея ближайшая неба верхушка. 350 Вместо всего поколенья мужского и женского пола, Что от Кронида пошло, воспитаю я новое племя — Много богов многошеих; и сонмы созвездий бесплодных Я не оставлю без брака скучать, но женщин я выдам Всех за мужей, чтобы многих рабов для меня породила 355 Дева крылатая, ложе свое отдавая Бооту».

[Начало последнего боя]

Так говоря, он кричал, а Кронид улыбался, внимая. Бой загорелся с обеих сторон: Тифоея Эрида В битву ведет, побуждает и Зевса к сражению Ника. Не из–за стада быков и не ради овец состязанье 360 Шло, не была то вражда за красивую нимфу–невесту Или же свалка за маленький город, — борьба возникала За обладание небом самим: на коленях у Ники Скипетр Зевса лежал и престол, как награда за битву. Зевс, ударяя громами из туч погоняемых, вызвал 365 В небе мычания рев, протрубивший, как песня Энйо, И, окружив свою грудь облаками, витыми спиралью, Создал защиту себе от Гигантовых стрел. Тифоей же Не оставался безмолвным: главы его бычьи мычали, Как самобытные трубы, и ревом Олимп оглушали; 370 Переплетенья драконов свистели, как флейты Ареса. Соорудил Тифоей ряд высоких своих сочленений, Нагромождая утес на утес, пока не возвысил Плотную их крутизну постепенно и несокрушимо, С самых основ полагая подряд скалу над скалою; 375 Было похоже на войско в оружье: ущелье вплотную Он опирал на ущелье, холмы на холмы, перешеек На перешеек и выступ высокий на складчатый выступ; Их каменистые шлемы служили венцом Тифоею, Самой высокой главой прикрывая Гигантовы главы. 380 Тело хоть было одно у Гиганта в бою, лишь по виду Много имело вершин, но суставы бесчисленны были, — Руки и челюсти львов с их отточенными остриями, Волосы в виде ехидн, поднимающихся до созвездий. Целые гнулись деревья в руках Тифоея, противу 385 Зевса Кронида метавшего их, но прекрасных листвою Отпрысков этих Земли рывком своим обремененным Зевс поневоле губил при единой лишь искре перуна. Многие вязы погибли, такого же возраста сосны, Много огромных платанов и тополей белых, разбитых 390 Молнией Зевса, и в почве полопалось множество трещин. Все с четырех сторон тряслось окружение мира; Вместе вступившие в битву Крониона ветра четыре, Волны из праха вздымая, сцепили темнеющий воздух; Море хлестало на землю: бичуемая Сикелия 395 Вся колебалась, а берег Пелоры наполнился шумом, Так же как жилы на Этне; ревело в скалах Лилибея — Вестниках будущих дней; грохотало прибрежье Пахины С запада шедшим теченьем; на севере нимфа Афона Громко в лесистом ущелье фракийском кричит и взывает; 400 Лес македонский гудит и подножия жил Пиэрийских. Корни Востока трясутся, дрожат в ассирийском Ливане Благоуханные веси с кудрявыми листьями в рощах. В это же время, как Зевс бушевал непрерывно перуном, Многие стрелы из рук Тифоея летели навстречу: 405 Те, что стремились попасть в колесницу Селены, лишь ноги Непостоянных быков оцарапывали невредимо; Те, что с пронзительным свистом кружились по воздуху, ветры, С разных сторон налетев дуновеньями, вмиг распыляли; Многие, сбившись с прямого пути под далеким перуном 410 Зевса, оказывались под веселой рукой Посейдона, Где не давал им пощады трезубец, взрывающий землю; Идя по Кронову морю, попавшие на воду стрелы Старец Нерей собирал для Зевсова вооруженья. Грозных обоих сынов Эниалия, Фоба и Дейма, 415 Внуков своих, взял Зевс как помощников и щитоносцев, Вместе идущих в Эфире: он к молнии Фоба приставил, Дейма же он утвердил у перуны несущего грома — Страх наносить Тифоею. А Ника свой щит воздымала, Спереди Зевса его простирая; кричала Энио, 420 Поднял грохот Apec; и по воздуху, бурей бушуя, Носится выспренний Зевс, держащий эгиду, воссевши На колеснице крылатой Времен, запряженной четверкой: Соединенные ветром конями Крониона были; Вооружился где молнией он, где перуном громовым, 425 Там нападает грозой, а здесь проливается ливнем, Вместе с стрелами дождя полосуя, как будто камнями, Градом окрепшим хребет; столбы непрерывные влаги Рушатся острой стрелой над Гигантовыми головами, И Тифоея ладони изрезаны, точно ножами, 430 Этими стрелами града, которым стал в воздухе ливень. Падает в прах из ладоней одна, не схвативши вершины, Но продолжает борьбу, пораженная раной от града Снежного, даже в паденье: на землю летя, в исступленье Вьется скачками рука и трепещет, сама раскрываясь, 435 Как бы желая еще к олимпийскому броситься кругу.