МИФотолкования, или Неверные концепции
Шрифт:
Я кивнул своим товарищам, и они послушно, один за другим, направились к выходу из павильона. Клавдий поколебался и тоже присоединился к цепочке.
Я хотел попросить Ааза быть поосторожней, но решил, что не стоит. Это будет все равно что признать уязвимость моего партнера перед командующим. И вместо этого я коротко кивнул офицерам и последовал за своими товарищами.
Танда и Брокхерст уже приближались к опушке. А вот Клавдий поджидал меня, когда я вышел, и зашагал в ногу рядом со мной.
– Пока у нас
– Не стоит благодарности, – рассеянно промямлил я.
– Нет, правда, – настаивал он. – В нынешние времена редко видишь рыцарство по отношению к противнику. Я думаю…
– Послушайте, Клавдий, – проворчал я, – спишите это на счет моего искривленного чувства справедливости. Вы мне не нравитесь и не нравились, когда мы впервые встретились, но это еще не делает вас некомпетентным. Неприятным – да, наверное, но не некомпетентным.
Я говорил с ним резче, чем собирался, но меня тревожило положение Ааза.
Получив такой отпор, Клавдий погрузился в неуютное молчание, длившееся почти все время, пока мы добирались до леса. Уже у опушки он прочистил горло и попробовал опять:
– М-гм… Скив?
– Да? – коротко откликнулся я.
– Я… м-гм… я пытаюсь сказать, что благодарен вам и отплатил бы вам за услугу любыми имеющимися в моем распоряжении разумными средствами.
Несмотря на мою озабоченность, его предложение дошло до меня как потенциальная возможность.
– Вы могли бы ответить на несколько вопросов, подпадающих под рубрику «разумные»? – небрежно бросил я.
– Это зависит от вопросов, – осторожно ответил он. – Я по-прежнему солдат, и мой кодекс поведения четко определяет…
– Вот что я вам скажу, – перебил я. – Я буду задавать вопросы, а уж вы решите, на какие можно ответить. Справедливо?
– Кажется, да, – признал он.
– Ладно, – начал я. – Первый вопрос. Как по-вашему, командующий действительно обойдет Поссилтум стороной?
Какой-то миг офицер избегал встречаться со мной взглядом, а затем быстро замотал головой.
– Мне не следовало бы на это отвечать, – сказал он, – но я отвечу. Я считаю, что командующий даже не рассматривает всерьез такой возможности, равно как и любой офицер в том шатре. Он известен под кличкой Зверюга даже среди самых верных и закаленных своих солдат. Могу вас заверить, что эту кличку он приобрел отнюдь не потому, что сдавался или капитулировал, когда его силы еще не были исчерпаны.
– Тогда зачем же он устроил всю эту показуху? – не понял я.
– Чтобы выиграть время, – пожал плечами Клавдий. – Как заметил ваш помощник, он использует эту задержку для подтягивания своих войск. Он придерживается только одного кодекса: «Победа любой ценой». В данном случае она, похоже, достанется ему ценой чести.
Я
– Клавдий, – осторожно проговорил я. – Вы сталкивались с нами в бою и знаете собственную армию. Если ваше предсказание сбудется и этот ваш Зверюга нападет на нас всеми силами, то каковы, по вашему мнению, наши шансы на победу?
– Ноль, – спокойно ответил офицер. – Знаю, это может показаться похожим на вражескую пропаганду, но прошу вас поверить в мою искренность. Даже при дополнительных силах, продемонстрированных вами этим вечером. Если Зверюга приведет в движение легионы, они вас просто втопчут в землю. Будь я на вашем месте, я бы воспользовался покровом ночи и ускользнул, не боясь клейма труса. Перед вами самая могучая армия из всех, какие когда-либо собирались. Бежать от такой силы – не трусость, а всего лишь самосохранение.
Я ему поверил. Вопрос был лишь в том, что мне делать с его советом.
– Спасибо за совет, – поблагодарил я его официальным тоном. – И я тщательно обдумаю ваши слова. А пока, если вы любезно согласитесь остаться здесь, как обещали, я должен посовещаться со своими войсками.
– Только еще одно, – остановил меня Клавдий, положив руку мне на плечо. – Если случится что-то плохое с вашим помощником там, у нас, я бы попросил вас помнить, что я был здесь и не участвовал в этом.
– Буду помнить, – кивнул я, высвобождая плечо. – Но если Зверюга хоть пальцем тронет Ааза, ручаюсь, он об этом пожалеет.
И я пошел искать свою команду, желая на самом деле испытывать ту уверенность, какую показывал.
Танда сразу подошла ко мне, когда я поймал ее взгляд и, мотнув головой, отозвал ее в сторону.
– Что такое, Скив? – спросила она, когда мы отошли в тень. – Ты тревожишься за Ааза?
Я тревожился, хотя не хотел пока признаваться в этом. Ночь шла к концу, и не было никаких признаков движения или активности со стороны павильона. Я как мог цеплялся за свою веру в Ааза. Когда этого стало недостаточно, я переключил свой ум на другие упражнения, чтобы отвлечься от бесплодных тревог.
– Ааз способен позаботиться о себе сам, – грубовато ответил я. – Я хотел бы узнать твое мнение по несколько иному вопросу.
– Какому именно? – спросила она, чуть склонив голову набок.
– Как ты знаешь, – напыщенно начал я, – я не в состоянии видеть наводимые мною чары личины. Хотя они обманывают всех прочих, я как исполнитель трюка по-прежнему продолжаю видеть все в истинном обличье.
– Я этого не знала, – заметила она. – Но продолжай.
– Думаю, что если нам действительно придется драться с армией, то нам не помешает подкрепление. У меня есть одна мысль, но мне нужна ты, чтобы сказать мне, сработает ли она на самом деле.