Мифы революции 1917 года

Баландин Рудольф Константинович

Вот апрельский номер популярного естественно-исторического журнала «Природа». Продолжается война, свершилась революция, в столице больше анархии, чем порядка. Бурлят революционные толпы, большая сумятица в головах. Поистине смутное время.

Открыв журнал, оказываешься в мире ином, в царстве идей, в интеллектуальном оазисе. Здесь нет политической злобы дня, иссушающей мозги и души. Одна из статей посвящена… туннелю под Ла-Маншем! Или — другая: «Древний Багдад и его ирригационная система».

Словно слышишь негромкое: господа, жизнь русской интеллигенции продолжается! Текущие события пройдут рано или поздно, как мимолетные

волны. Останется культура.

Вот о чем свидетельствует этот скромный журнал, в чем убеждены его редакторы и авторы. Впрочем, есть здесь в некотором роде политическая заметка Н.К. (по-видимому, известного генетика Н. Кольцова, одного из редакторов журнала). Она посвящена генеалогии дома Романовых. Оказывается, наука о наследственности может и в революционное время сказать свое веское слово.

«Начиная с Павла I, — писал он, — все цари принадлежали юридически к дому Гольштейн-Готторп, и лишь из-за династических соображений к этому двойному имени прибавляется третье — "Романовы". Из 8 генеалогических прадедов Павла только один — Петр I — был русского происхождения, остальные германцы».

Выходит, в России пала немецкая династия? У бывшего царя Николая II всего лишь ¹/ ₁₂₈доля русской крови. Автор заметки присоединяется к мнению историков, полагающих, что отцом Павла I был не законный муж императрицы Екатерины II, а русский дворянин Сергей Салтыков. Поэтому в дальнейшем цари обнаруживали физические признаки славянского типа. Хотя, конечно же, вряд ли есть сколько-нибудь существенные физические различия между германцами и славянами.

Не следует придавать серьезного значения малой доли русской крови у царей России. Не в этом дело. Человек — существо не только разумное. Оно становится полноценным только благодаря воспитанию в определенной среде. В зависимости от ее особенностей формируется личность.

По духу своему, по складу характера представители царской фамилии не могли походить на обычных, наиболее распространенных представителей русского народе вовсе не по причинам генетическим. Почти вся российская аристократия, в особенности правящая, образовала особую касту. Таким было наследие феодализма. Непроходимая пропасть отделяла аристократов от так называемого простого народа. Они существовали в разных мирах.

В России, как некогда во Франции, были порушены сословные перегородки. Не от того ли угрожающе зашатались все опоры государства? Слишком долго они стояли. Пожалуй, слишком сильно прогнили. Поэтому крушение царской власти должно было вызвать значительные, колоссальные последствия: смену традиционного общественного уклада, настоящую культурную и — шире — духовную революцию.

Вселенский масштаб революций

Творческие порывы человека не знают пределов. Даже события, происходящие в огромной стране, несоизмеримы с Солнечной системой, не говоря уже о Галактике. Но это никогда не смущало ни поэтов, ни ученых.

Показательна в этом отношении статья в упомянутом журнале «Природа» профессора Сорбонны Виктора Анри «Энергетика жизни».

«С мировой точки зрения, — писал он, — жизнь есть не что иное, как постоянное задержание и накопление химической и лучистой энергии, замедляющее превращение полезной энергии в теплоту и препятствующее рассеиванию последней в мировом

пространстве».

Отсюда он делает вывод: «Присутствие живых организмов на Земле удлиняет продолжительность существования мира, так как, если бы не было живых организмов, деградация энергии происходила бы быстрее, Земля скорее бы охлаждалась и мир скорее бы приближался к состоянию окончательного равновесия».

Автор приходит, как он выражается, к универсальному оптимизму: «Существующий мир — лучший из всех возможных». Он так формулирует цель нашей жизни: «Постоянной сознательной работой создавать везде и во всем такие условия жизни, которые содействовали бы максимальной утилизации энергии».

Звучит замечательно! И все-таки возникают смутные сомнения. Так ли все замечательно просто и ясно? По таким ли законам происходят реальные общественные процессы? Или ученые живут в ином, чем простые смертные, интеллектуальном мире? Идет страшная, кровопролитная, разрушительная мировая война. Она уничтожает жизнь, губит миллионы людей, разрушает инженерные сооружения. Неужели ничего лучшего нельзя придумать?

А что происходило тогда в России? Постепенно страна погружалась в хаос. Не означает ли это, что люди идут наперекор космическому процессу, о котором так убедительно писал Анри? Вопрос чрезвычайно важный для осознания общего направления глобальной цивилизации, для нашего времени и ближайшего будущего, ибо на таком пути у человечества дальняя перспектива отсутствует.

…Странные мысли «о вечном» приходят в голову, когда из интеллектуального оазиса, который представляет собой превосходный журнал «Природа» 1917 года, обратишь внимание на реальные события того времени. Революционный переворот вскрывает глубинные пласты общественной жизни, заставляет по-новому осмыслить реальность.

С позиций академической науки можно было сопоставить природные процессы, происходящие на Земле миллиарды лет, создавшие уникальную среду жизни — биосферу, предопределившие появление человека и становление цивилизации, с тем, что создает эта самая техническая цивилизация.

Не без влияния идей В. Анри наши замечательные ученые В.И. Вернадский и А.Е. Ферсман в те же годы стали разрабатывать учение о геологической, изменяющей природу глобальной деятельности человека. Не тогда ли Вернадский проникся идеей о космической роли человечества, создающего на планете область разума, где торжествует научная мысль, переводя биосферу на более высокий уровень организации, совершенства? Через несколько лет на лекциях в Париже он, обсуждая эту проблему с французскими философами Эдуардом Леруа (Ле Руа) и Тейяром де Шарденом, решил назвать эту новую, особую оболочку планеты ноосферой .

Вернадский даже в те тяжелые годы России отрешился от жестокой реальности, отдав предпочтение умозрительной идее. В Гражданскую войну он разрабатывал учение о биосфере. А теперь предположил: техническая цивилизация призвана перестроить область жизни, подняв ее на более высокий уровень организованности, превращая в глобальную сферу господства разума.

Тогда же Ферсман назвал геологическую деятельность человека верным термином техногенез . Ведь глобальные результаты достигаются только с использованием техники. Но и в этом случае он полагал, будто таким образом на планете создается нечто более совершенное, чем биосфера.