Миг бесконечности. Том 1
Шрифт:
И неизвестно, чем завершилось бы это спонтанное побоище, если бы на парковке не показался еще один автомобиль — вызванный охранниками «Моста» милицейский патруль…
…Ожидая, пока поздним воскресным вечером Поляченко вызволит из райотдела милиции своего шефа, Ладышев коротал время в крохотном зарешеченном помещении в компании с другим нарушителем общественного порядка — Проскуриным. Несмотря на слабое освещение, последствия недавней драки бросались в глаза сразу: синяки, кровоподтеки, ссадины на руках и лицах, разорванная одежда.
Задержанные вели себя смирно. Ни одному,
Погруженные в свои мысли, и Ладышев, и Проскурин не проронили ни слова за время совместного нахождения в участке. Откинув голову к стене и закрыв глаза, Вадим попытался вспомнить, когда, где и с кем в последний раз выяснял отношения с помощью кулаков? Вспомнил… Одиннадцать лет назад, прямо у своего подъезда…. И тогда ему тоже пришлось защищаться. И вызванная соседями патрульная машина наличествовала, и ночь в райотделе милиции пришлось провести, откуда наутро он перекочевал в печально знаменитый следственный изолятор, где и пробыл почти месяц. Как позже выяснилось, поместили его туда от греха подальше по просьбе отца: были все основания опасаться, что подследственный на воле долго не проживет. Дело вскоре было закрыто, но отец до этого дня сам не дожил, скончался от инфаркта.
Приглушенный стон, нарушивший тишину, заставил Вадима открыть глаза: с гримасой боли, перекосившей лицо, сидевший напротив Виталий осторожно ощупывал свое тело.
— Где болит? — не удержался Ладышев. — Дышать можешь?
— С трудом, — выдавил Проскурин.
Стало понятно, что ему больно не только дышать, но и говорить.
— Давай посмотрю.
— Тоже мне доктор выискался, — скривился Виталий.
— В прошлом — доктор, — спокойно отреагировал Вадим, встал, подошел ближе и попросил: — Свитер подними… Здесь болит? А здесь?.. Не дыши… Теперь сделай вдох… — приступил он к осмотру. — Еще вдох-выдох… Где еще болит? — позволив Проскурину опустить свитер, Вадим заключил: — Похоже, ребро сломано. Надо делать снимок.
— И что потом?
— Если без смещения, само срастется. Какое-то время, конечно, придется помучиться. Могу порекомендовать, к кому обратиться за помощью.
— Ты действительно доктор?
— По образованию доктор.
— А в бизнес как попал? Надоело врачевать?
— Нет, не надоело. Так получилось, — уклонился от ответа Вадим.
— Вот и у меня все получилось не так, как хотелось… Зачем тебе Катя? — неожиданно прямо в лоб спросил Проскурин.
— Могу успокоить: как женщина Катя меня не интересует.
— А почему тогда лезешь в наши отношения?
— А разве у вас есть отношения? — пришел черед хмыкнуть Вадиму. — Насколько я знаю, ваши отношения вот-вот закончатся разводом.
— А вот это уже не твое дело, — несмотря на боль, угрожающе зашипел Виталий.
— Согласен, не мое. И потому повторяю: Екатерина Александровна
— И по какому такому делу ты с ней сначала прешься в мою квартиру за вещами, а потом везешь развлекаться на выходные? — нахмурился Проскурин. — Ладно… Все уляжется — разберемся, какие там у вас дела.
— Полагаешь, что все уляжется? — удивленно поднял брови Вадим. — Ты слишком самонадеян.
— Ничего, деньги закончатся, столкнется с проблемами, — сама домой приползет… Только об одном прошу: не вмешивайся. И другом не прикидывайся — все равно не поверю. Есть один тебе подобный, хорошо, что в Германию свалил.
— Ты имеешь в виду Генриха?
— Ты и о нем знаешь? — снова хмыкнул Виталий. — Далеко же зашли ваши рабочие отношения.
— Можешь думать что угодно, твое право, — устало согласился Вадим. — Оправдываться мне нет нужды. Но, насколько я знаю Катю, могу разочаровать: на коленях за деньгами она к тебе не приползет. И на жизнь заработает.
— Уж не ты ли собираешься ей помочь? — недовольно засопел Проскурин.
— В том числе и я, — спокойно подтвердил Ладышев. — И еще… Хочешь знать мое мнение? Если ты не изменишь поведение, если не откажешься от тактики угроз, шантажа и силы — она к тебе не вернется.
— А вот это уже мое дело. На коленях тоже не поползу…
Договорить Виталий не успел: зазвенели ключи, скрипнули петли, и в проеме двери показался человек в милицейской форме. За его спиной стоял Поляченко.
— Свободны, — произнес человек в погонах.
— А что с теми двумя? — поинтересовался Вадим.
— Через часок и их отпустим. Чтобы вы снова не подрались в какой-нибудь подворотне, — проворчал он. — Завтра всем явиться к десяти утра в отделение. Вам — особенно, — посмотрел он на Проскурина. — Хоть вы и потерпевший, но другая сторона утверждает, что это вы их спровоцировали — создали аварийную ситуацию. Будем разбираться, искать свидетелей.
— Не волнуйтесь, — успокоил шефа на крыльце Андрей Леонидович. — К вам претензий нет, и ехать завтра сюда ни к чему. Я сам все улажу. Вам потребуется дальнейшая помощь? — обернувшись, уточнил он у спускавшегося по ступенькам Проскурина.
— Сам разберусь, — проходя мимо, буркнул тот.
— Как знаете, — пожал плечами Андрей Леонидович, — Мое дело предложить.
Припорошенные снегом машины дожидались своих хозяев под окнами отделения милиции.
— Н-да, разукрасили вас, — сочувствующе заметил Поляченко, всмотревшись при свете фонаря в лицо шефа. — С таким фингалом лишних вопросов не избежать. Придется недельку дома посидеть. Ехать в Вильнюс за новым ружьем тоже не советую.
— Посмотрим, — очищая машину от снега, ответил Вадим. — Поездку в Вильнюс действительно придется отложить на пару дней, но не больше. Дел там куча, а к концу недели еще во Франкфурт лететь, — досадливо заметил он. — А ему бы в травмопункт, — бросил он взгляд на медленно обходившего свою машину Проскурина. — Есть где записать? Ручка? — спросил он у Андрея Леонидовича и, получив отрицательный ответ, нырнул в салон. — Передай ему номер телефона травматолога. Пусть позвонит, скажет, что от меня, — протянул он записку. — И предложи еще раз помощь в этом деле, — кивнул он головой на здание РОВД. — Похоже, ему ребро сломали. Болевой шок, сам не понимает, от чего отказывается.