Миграции
Шрифт:
В гавани я сбросила туфли, и мы босиком подошли к самому краю причала, на встречу с морем. Он спросил, где я хотела бы выйти замуж, и я ответила: здесь, прямо на этом месте, там, где мне когда-то рассказали историю про женщину, которая стала птицей. В тот день здесь остался кусочек моей души. И кто знает, отыщу я его теперь или потеряю еще один кусочек. Нас окутала синева, пропитав собой весь мир и нашу кожу. Пришла женщина-священник, обвенчала нас, мы даже произнесли клятвы, которые придумали тут же на месте, — клятвы, которые впоследствии сочли унизительными и со смехом переписали, —
Это было полное безумие. И все же. С моей стороны — ни тени сомнения, ни единого вопроса, ничего, кроме ощущения неизбежности. Так было предрешено, когда-нибудь я все это испорчу, но сейчас это мое, и его, и наше. Найл видел все иначе: он считал, что я сделала выбор. Сказал: если Фрэнни Стоун сделала выбор, вселенная под нее прогнется. У Фрэнни собственные замыслы, и так было всегда; она — сила природы, а он — покорное существо, которое просто смотрит на нее и любит ее именно поэтому, любил тогда, любит сейчас. Смешно, однако. Мне-то всегда казалось, что это я следую за ним.
В нашу первую брачную ночь, когда мы смотрели на дикие просторы Атлантики, Найл сказал, что для него все так случилось потому, что я ему приснилась еще до нашей встречи.
— Не в точности ты. Это понятно. Нечто, что по ощущению было таким, как ты в ту ночь, когда мы в лаборатории трогали чайку. А потом еще раз, после того, как ты спасла тонувших мальчишек. Это казалось очень знакомым. Я тебя узнал.
— А какой я была по ощущению?
Он немного подумал и ответил:
— Чем-то из области науки.
В этом — пришлось смириться, хотя и с толикой разочарования, — заключался его цинизм. Я ошиблась. По сей день эти слова — чуть ли не самое романтическое из всего, что я от него слышала, вот только осознала я это лишь гораздо позднее.
ГОЛУЭЙ, ИРЛАНДИЯ, УНИВЕРСИТЕТСКАЯ КЛИНИКА.
ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД
Они думают, что я сплю, но я слышу во тьме их тихие голоса.
— Мы не знаем, что случилось на самом деле.
— Она созналась. Сказала, что пыталась это сделать.
— Она в шоке была. Это, наверное, не считается.
— Еще как, блин, считается.
— Ты хоть понимаешь, какое она прошла расстояние?
— Не распускай нюни только потому, что эта сука училась с тобой в одной школе. Сядет как миленькая, и твои сопли тут не помогут.
— Не распускаю я нюни. Просто не понимаю.
— Вот и хорошо, Лара, что не понимаешь, — ты же не убийца.
Я переворачиваюсь, страшно хочется заснуть, но запястье мое
НА БОРТУ «САГАНИ», СЕВЕРНАЯ АТЛАНТИКА. СЕЗОН МИГРАЦИЙ
Раздается крик.
Я рывком сажусь: меня разбудил пронзительный скрежет металла о металл. Эннис что-то быстро говорит в интерком — я еще не слышала в его голосе такой настойчивости.
Я поднимаюсь в тесной рубке и выясняю, что шторм еще не утих. Бушует по-прежнему, с той же силой, что и весь день. Я не сразу обнаруживаю смысл в его словах:
— …Опускаем невод, все по местам. Повторяю — перед нами косяк, опускаем невод.
— Сейчас?
Эннис бросает на меня хмурый взгляд и кивает. Порывистый ветер едва не срывает «Сагани» с якоря, я вижу, как по палубе перекатываются десятифутовые волны. Там, небось, адски скользко, и за борт тебя смоет на раз. На экранах у Энниса я вижу круги от сонара, который измеряет глубину океана и регистрирует изменения плотности. Он указывает на красную стрелку — я понимаю, что ею помечено большое скопление живых существ в двухстах метрах под водой, хотя, может, я и не права, потому что Эннис ничего не объясняет.
Сквозь стену дождя я едва различаю членов команды, выползающих на палубу: видны только ярко-оранжевые комбинезоны и куртки. Сегодня на них белые каски, и экипаж сноровисто берется за дело: подтягивает тросы, цепляет к ним невод. Наибольшая опасность, судя по всему, угрожает Анику: его опускают на воду в той же шлюпке.
— Убьется, — говорю я.
Эннис постоянно на связи с Дэшимом — тот на палубе, докладывает обо всем, что происходит, выполняет команды капитана.
— Опустили! — докладывает Дэш. — Проверяю тросы лебедки. Канаты вытравили. Всем в сторону! Пошел…
Рация умолкает. Я вижу: Бэзил поскользнулся. На миг я теряю его из виду, потом вижу снова: он уцепился за такелаж.
— Дэш, доложи, — невозмутимо распоряжается Эннис.
— Порядок, шкипер. Цел.
Эннис внимательно всматривается в другой экран.
— А это что? — спрашиваю я.
— Сенсоры, закрепленные на неводе, чтобы я видел его расположение. — Он вновь выходит на связь, на сей раз говорит с Аником, у которого в ухе наушник. — Можешь оттянуть подальше, Аник?
— Понял тебя, шкипер. Тут… довольно забористо… постараюсь.
— Блин, — выдыхаю я, закрывая глаза.
Шлюпку Аника среди волн не видно. Он где-то там, его швыряет туда-сюда, а он пытается в одиночестве завести в нужное положение невод весом в тонну.
— Все у него нормально, — сообщает Эннис. — Справился. Мы на месте. Дэш, вытягивай его обратно.
Аника стремительно вытаскивают обратно на борт, а потом все кидаются затягивать невод — их окатывает дождем и волнами, продувает ветром. Похоже на кошмарный сон, и это совершенно потустороннее чувство — стоять здесь, в безопасности, и смотреть. Я чувствую себя не так.