Мигрант
Шрифт:
Он отвел взгляд, и Артем не мог этого не заметить. Подойдя к пенсионеру ближе, он сказал:
– Валерий Тимофеевич, пару недель назад на этом месте была жестоко изнасилована девушка. Совсем молодая, школьница. Вам ничего об этом не известно?
Старик исподлобья посмотрел на адвоката:
– А вы почему интересуетесь, молодой человек? И кстати, что-то очень знакомым вы мне кажетесь… Вы точно не местный, но ваше лицо я точно где-то видел! Уж не по телевизору ли?
– Я адвокат и защищаю интересы этой девушки, – ответил Павлов. – Нелюди, которые надругались над
Тимофеич вздохнул.
– Пару недель назад, говорите? Была тут одна барышня. Я как раз обход совершал, банки собирал. Дай, думаю, сюда загляну, тут всегда после их наездов есть чем поживиться. Иду и слышу, как кто-то плачет. Горько так, прямо сердце щемит. И голос такой тоненький, как у ребенка прямо. Ну, мне интересно стало, я на голос и пошел. Смотрю, навстречу девчушка ковыляет, совсем молоденькая, лет четырнадцать или пятнадцать. Волосы растрепанные, вся в слезах… А штаны у нее, то есть джинсы, все в крови были. Я поначалу подумал, что грязь, но когда присмотрелся, понял: точно, кровь! Я ей говорю: «Милая, что случилось?! Может, чем-то помочь?» А она головой мотает, и губы у нее трясутся. Я еще заметил, что у нее на шее порез был, как будто кто-то чем-то острым провел. Она все время за эту ранку держалась рукой.
– И что было дальше? – спросил Павлов.
– Дальше… Потом она заговорила. И все время повторяла одно и то же: «Не дайте им меня схватить. Не дайте им меня схватить…» А потом она спросила, как выйти на дорогу и где ближайшая остановка автобуса. Я ей объяснил.
Старик помолчал, нахмурив морщинистый лоб, пытаясь освежить в памяти минувшие события.
– После этого я еще покружил тут маленько, и вот здесь, где мы сейчас стоим, увидел двух взрослых парней, нерусских. Они тут часто бывают. Жгут костры, пьянствуют… И если честно, адвокат, боюсь я этих беспредельщиков, – признался Тимофеич. Он даже оглянулся, словно прямо сейчас из-за кустов выскочат те, о которых он рассказывал.
– Они ведь меня уже однажды отдубасили! Причем тот, что поменьше ростом, самый жестокий. Он ножом мне нос сильно порезал.
В качестве доказательства старик ткнул заскорузлым пальцем на белый шрам, который пересекал его нос.
– Он в этой банде самый злой, – продолжал Тимофеич. – Хоть и видно, что щенок зеленый, наверняка в школе еще учится…
– Они не называли имен?
– Называли, только запамятовал я… – Старик задумался. – Один, вроде, Назар… Или Азар…
– Может, Азамат? – предположил Павлов.
– Точно! – Тимофеич хлопнул себя по лбу. – А второй, кажется, на букву «М»…
– Мансур, – тихо промолвил Павлов, и старик внимательно посмотрел на адвоката.
– Вы их давно знаете?
– Не очень. Но плохие вести идут впереди. Вы их хорошо запомнили? Сможете опознать?
– Почему нет? Я хоть и старый, но на память не жалуюсь, – с достоинством произнес Тимофеич. – Но я вам точно говорю: этот молодняк – самые настоящие звери. Такие и убить запросто могут.
– Звери убивают,
Помедлив, он спросил:
– Валерий Тимофеевич, ваши показания очень важны для следствия. Нужно, чтобы вы дали их под протокол следователю.
После этих слов лицо пожилого мужчины напряглось, и он непроизвольно шагнул назад.
– Что-то не так? – удивился Артем.
– Да не очень мы ладим с полицией, уважаемый, – отозвался Тимофеич. – Я ведь судимость имею. По пьянке в магазин с дружком залез, бес попутал… Но свои два года я честно отсидел!
– Вам не о чем беспокоиться, – решительно сказал Павлов. – Тем более сейчас перед законом вы чисты. Я сам отвезу вас к следователю. Все, что вам нужно, – дать правдивые показания.
– Обещаете, что проблем не будет?
На Артема выжидательно смотрели глубоко посаженные глаза.
– Обещаю, – твердо сказал адвокат. – Как я смогу вас найти?
Старик продиктовал адрес и добавил:
– Я почти всегда здесь. Ну, когда тепло. Или дома.
– Хорошо.
Как только Павлов сел в машину, зазвонил телефон.
– Привет, дружище! – радостно произнес он, услышав в трубке голос Юрия Соломина – бывшего сослуживца и закадычного друга.
– Привет, Тема. Как сам? Все мир спасаешь?
Приятели засмеялись.
– Я кое-что выяснил по твоему вопросу, – сказал Юрий, и голос его посерьезнел. – Насчет семьи Мирзоевых.
– Я само внимание.
– Отец этого малолетнего насильника – Нарбек Хабирович. Вроде ничего за ним криминального у нас не числится. Официально он трудится в миграционном центре «Дружба», личный водитель директора этого учреждения. Получил вид на жительство, причем в самые короткие сроки. Привез со своей родины все свое семейство. Самое интересное, что этот умник оформил развод со своей супругой, и теперь та получает от государства немалое пособие на четверых детей. Мансур у них самый старший.
– Ловко придумано, – заметил Павлов.
– А ты что, не знал об этом? Ты только представь, сколько наша страна тратит на вот такие семьи, которые и не собираются интегрироваться в российское общество. Какая-нибудь русская баба, имеющая двоих детей, не получает ничего либо копейки. А тут пятеро по лавкам – и ты, по мигрантским меркам, богач. Они ведь специально сюда едут, чтобы рожать и получать материнские капиталы!
– Так, ясно. Что-то еще?
– Пока все.
– С меня причитается, – пообещал Артем.
– Ай, я каждый раз от тебя это слышу, – усмехнулся Соломин. – Ну все, на связи.
– Увидимся, старина.
Не успел адвокат убрать телефон, как тот снова запиликал.
«Евгения?» – определил он, увидев высветившийся на экране номер.
– Артемий Андреевич, добрый день!
– Здравствуйте, Евгения. Что-то случилось?
Женщина замялась.
– Если откровенно, просто хотела узнать, как ваши успехи, – призналась она.
– Все отлично, – ответил адвокат, выруливая на шоссе.