Мигрант

Астахов Павел Алексеевич

– Все отлично, брат. Скоро моих друзей отпустят.

– Это хорошие новости, – сдержанно ответил Карим.

Сайдар подвинул к себе чашку и, обжигаясь, принялся торопливо отхлебывать чай. Карим не мог не заметить, как мелко дрожали пальцы его брата. А когда он поднимал голову, были видны его зрачки – круглые и мутные, как старые монеты, долго пролежавшие в земле.

– Все решают бабки, – нарушил Сайдар затянувшуюся паузу. – Перетерли с нужными людьми, и все окей. Так что никакого дела заводить не будут. И депортации тоже не

будет.

– Скажи честно, Сайдар, что ты возишь? – напрямик спросил Карим. – Я хоть и молодой, но не дурак. И знаю, что никто не будет платить такие большие деньги за работу курьером.

– Ты к чему клонишь? – лениво спросил Сайдар. – Давай, говори.

– Я хочу сказать, что… большие деньги платят за товар, который нельзя нигде купить. То есть запрещенный товар. А что такое запрещенный товар? Наркотики, оружие…

Сайдар поперхнулся печеньем и поднял голову, чуть ли не с ненавистью глядя на брата. Его небритое лицо потемнело, делая его еще более отталкивающим.

– Ты что, лазил по моим вещам?! – рявкнул он.

– Извини, брат. Я не удержался. Но поверь…

Договорить Карим не успел, так как в ту же секунду Сайдар влепил ему пощечину. Голова Карима дернулась, и он поднялся со стула, недоуменно глядя на Сайдара.

– Послушай, давай не будем ссорится! Я совсем не хотел тебя обидеть!

Резким движением Сайдар смахнул со стола тарелку с печеньем и лавашом, и она со звоном полетела на пол, разлетевшись на мелкие осколки.

– Ты рылся в моих вещах, – прошипел Сайдар. Его впалые щеки пошли багровыми пятнами, и Карим попятился назад: таким своего родственника он еще никогда не видел.

«Он принял наркотик!» – осенило молодого человека.

Точно, Карим ведь ясно видел, как Сайдар что-то проглотил там, на балконе!

Он машинально потрогал щеку, пламенеющую от боли.

Кухонная дверь приоткрылась, и внутрь заглянул Шухрат:

– У вас все нормально? Не шумите, все спят!

– Все нормально, Шухрат, – сказал Карим, выдавив улыбку. – Просто брат нечаянно тарелку уронил. Иди спать, мы будем тихо.

Как только мигрант исчез, Сайдар нагнулся к сумке, и, расстегнув «молнию», вытащил какой-то предмет, завернутый в тряпку.

– А я ведь догадывался, Карим, – пропыхтел он. – Ты ведь любопытный, везде свой нос суешь! Я догадывался, что ты лазил по моим вещам! Хочешь знать, какой товар мне приходится возить своим клиентам? Да пожалуйста!

С этими словами он развернул тряпку, и на ошарашенного Карима уставился матово-черный ствол большого пистолета.

– Так что ты угадал, – хрипло произнес Сайдар. – Наркотики, оружие и все такое… Потому что, если будешь связываться с мелочовкой, ты ничего не заработаешь. Понял, дурачок? Разбогатеть можно только на серьезном товаре, Карим. Въезжаешь?

Он помахал пистолетом перед застывшим лицом брата.

– Что бы сказал твой отец, Сайдар? – тихо спросил Карим. – Твой дед, если был бы жив? Так нельзя!

Ты сейчас подставляешь всех! Позоришь свою семью и весь свой род! И… меня тоже подставляешь! А вдруг сейчас сюда полиция придет?

Сайдар осклабился.

– Трус. В этой жизни, братишка, ты или волк, или овца. Лично я не желаю быть овцой. А ты решай сам. Вот так. Я даже дам тебе еще один шанс. Деньги нужны всем, а хорошо можно заработать только на этом.

Помолчав, он прибавил, понизив голос:

– А кому-то проболтаешься – пристрелю.

Отверженная

«…Я ходил по всем дорогам и туда и сюда…

Обернулся – и не смог разглядеть следы…

Но если есть в кармане пачка сигарет…

Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…»

Лена грустно усмехнулась и увеличила громкость на портативной колонке. Голос легендарного Виктора Цоя лился из нее неспешно, как прозрачный горный ручей, сверкая на солнце.

«Жаль. У меня даже сигарет нет. Впрочем, я все равно не курю», – подумала девушка, глядя в окно затуманенным взором. На карнизе сидел голубь. Бросив в сторону школьницы равнодушный взгляд, он вспорхнул в небо и тут же исчез из вида. Как тот самый самолет с серебристым крылом из песни Цоя…

Лена обхватила виски ладонями. Ей казалось, что она чувствует, как каждый удар сердца отдается в ее голове пульсирующей болью. Наверное, не нужно было ей пить бабушкины успокоительные таблетки, отсюда эти неприятные ощущения в голове…

Девушка пыталась думать о чем угодно, но память – такая упрямая штука! – вновь и вновь возвращала ее к сегодняшним событиям. И от этого Лену трясло, как в горячечном ознобе.

…Она стояла и смотрела, не в силах сделать следующий шаг.

«Я смогу».

Лена повернула голову в сторону школы. Входные двери привычно хлопали, открываясь и закрываясь. Только теперь вместо диковинного зверя, заглатывающего ничего не подозревающих учеников, вход в школу напоминал ей некую зловещую трещину во Вселенной, куда безвозвратно засасывает всех без разбора: и школьников, и учителей…

– Я должна пойти, – вслух проговорила Лена и сделала шаг вперед. – Иначе они будут думать, что победили меня. Что я слабая. Что я струсила.

Осознание того, что ее отсутствие будет воспринято как слабость, неожиданно воодушевило школьницу. Был и второй фактор, сыгравший немаловажную роль в ее решении пойти на занятия: вчера у ее подруги Анжелы был день рождения, и на пятницу по этому поводу была запланирована поездка на теплоходе.

В общем, нужно идти на уроки. В конце концов, почему она должна бояться?! И главное – кого? Мансура? Да он ее мизинца не стоит!