Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
С гордостью могу сказать, что благодаря деду и этим книгам в годы коричневой чумы в нашей семье все росли в духе свободомыслия и великой веры в Советскую Россию.
Мой дед, ветеран антифашистского подполья, награжден революционным орденом «За заслуги» и медалью «Фрица Геккерта». Прочитав в «Нойес Дейчланд» письмо из Ростова-на-Дону, мой дед сказал, что с огромной радостью подарит Ростовскому музею сохранившиеся два томика «Тихого Дона» 1930 года издания. Его адрес: 1071, Берлин, Н. Мальмеерштрассе, 21.
Иоахим Шульц
Берлин. 1.8.1966
Перевод
И. Попов
А. Серафимович в Вешенской
<…> В 1931 г., по инициативе отца, мы с ним совершили интересную поездку на моторной лодке по Дону. Мы плыли на небольшой однопарной весельной рыбачьей лодке с переносным двигателем, который крепился к лодке за кормой.
Судоходство по реке тогда было развито очень слабо, моторных лодок на реке почти не бывало, изредка на пустынной реке встречались лодки рыбаков.
Наш двигатель едва справлялся с быстрым течением реки, да мы и не спешили, делали привалы в удаленных от населенных пунктов местах; отец с удовольствием вспоминал, как он мальчиком и подростком с товарищами плавал на весельной лодке под парусом и уплывал иногда далеко от станицы в глухие места Дона. Он смастерил парус на нашу лодку, поставил на скорую руку мачту и иногда, когда ветер усиливался, выключал двигатель и правил парусом.
Мы ночевали в незнакомых местах, чаще всего на берегу, вдали от населенных пунктов. Иногда отец предлагал поставить лодку на якорь и ночевать в лодке в удалении от берега, чтобы предупредить возможность нападения бандитов, диких зверей или змей. В лодке спать было трудновато, лечь во весь рост было негде.
Заслышав шум двигателя лодки, приходили с поля удивленные казаки. Они с хитрецой начинали издалека, доискивались причины нашей поездки, сначала не доверяли нашим рассказам, некоторые пробовали вступить с нами в торговые отношения, предлагали нам кур, яйца, масло.
Наконец, завязывались беседы о новой колхозной жизни, беседы, которые отец особенно любил и умел заставить людей говорить откровенно, по душам. Отца особенно волновали и интересовали пути развития колхозного движения у казачества, взаимоотношения иногородних и казаков, описанию которых он уделял столько внимания в прежних своих произведениях.
В эту поездку отец был особенно поражен тем, что даже его любимая степь, как будто веками неизменная, покрытая седым ковылем, теперь ожила и стала иной. Степь перестала молчать.
Днем и ночью по степи разносился рокот колхозных тружеников-тракторов.
Стояло знойное лето. Воздух был накален. Палящее солнце жгло нас прямыми отвесными лучами, широкие соломенные шляпы мало защищали от солнца; нас жгли солнечные лучи, отраженные от воды, от раскаленного у берегов песка, на который нельзя было ступить босой ногой. Даже дерево лодки было нестерпимо горячее.
Этот зной был для отца большим наслаждением, он чувствовал себя, несмотря на возраст, превосходно и говорил, что наконец-то его согрело по-настоящему солнце.
В одном из своих писем с Дона
«Невыносимо-чудесный зной, раскаленное дыхание от камней, строений, дерева. Я наслаждался, наконец-то попал в сухость и зной; все болезни из меня стали вылезать».
После нескольких дней путешествия мы приплыли в станицу Вешенскую к Михаилу Шолохову, который встретил нас очень гостеприимно. В это время Шолохов работал над окончанием «Поднятой целины».
Быстро протекли два вечера бесед отца с Шолоховым о литературе и о колхозных делах нового Дона. Это была значительная встреча двух больших писателей, хорошо понимавших друг друга и глубоко – каждый по-своему – сумевших в своих произведениях раскрыть социальную сущность процессов, происходивших в казачестве. Чувствовалось, что Шолохов был рад неожиданному посещению. Ему многое хотелось рассказать отцу, чем не с кем было поделиться в станице. Отец также ждал этой встречи с большим волнением и радостью. Беседы их затронули большой и разнообразный круг вопросов.
На ночь Шолохов повел нас на рыбную ловлю. Взяли много рыболовных снастей, выбрали рыбные места, известные старикам рыболовам. Несколько раз за ночь вымокли, продрогли, согрелись и высушились у большого костра, который развели на песчаном берегу у чернеющего ночью Дона. Но видно, литературные споры не по вкусу пришлись рыбе, и, проголодавшись, на рассвете мы сварили вкусную донскую уху из купленной у соседних рыбаков рыбы.
Днем были на охоте, проехали на автомобиле по Вешенскому району, были в совхозах-гигантах, во вновь организованных колхозах.
Вскоре наша лодка пошла вниз по реке. Местами, где течение быстрое, лодка с малосильным двигателем за бортом развивала большую скорость, рискуя разбиться о подводные камни – старинные размытые каменные плотины. Даже в местах быстрого течения отец не уступал никому управления лодкой.
Несмотря на продолжающийся зной и длительное путешествие, отец возвращался от Шолохова бодрый и преисполненный сил. Поездка и общение с Шолоховым дали ему возможность с еще большей яркостью увидеть и осознать новые впечатления от степей советского Дона. Вскоре отец написал очерк «По донским степям»…
Николай Смирнов
Первые годы «Нового мира»
<…> С «Новым миром» был связан наконец – но уже несколько позднее, в 1932 году, – М.А. Шолохов, напечатавший в нем «Поднятую целину» (первую часть).
По-казачьи или по-охотничьи ловкий и быстрый в движениях, он казался несколько хрупким, хотя, кажется, и обладал большой физической силой. Носил кубанку и гимнастерку с узким ремешком.
Он уже написал три части «Тихого Дона», но благодатная тяжесть славы нисколько не отразилась на нем – только большим, органическим талантам дано выдержать ее искус. Он держался с обаятельной непосредственностью и простодушностью как с «начальством», так и с рядовыми сотрудниками и с большим вниманием прислушивался к тем советам и рекомендациям, которые давались ему редакцией. У него отсутствовало ложно понятое и чрезмерно заостренное авторское самолюбие, в чем опять-таки сказывался подлинный художник, считающийся с голосом читателя. С большим вниманием правил Шолохов текст романа.