Михаил Строгов
Шрифт:
Строгов. Я отвезу это письмо.
Губернатор. Но великий князь находится в Иркутске. Строгов. Я отправлюсь в Иркутск.
Губернатор. Однако ты не знаешь, что дорогу перерезали татары, и они крайне заинтересованы в том, чтобы перехватить это письмо. Придется проехать через захваченные ими земли.
Строгов. Я доберусь.
Губернатор. Ты поедешь через Колывань?
Строгов. Да, потому что это самый прямой путь.
Губернатор. Но если ты увидишь свою мать, ты рискуешь быть узнанным!
Строгов.
Губернатор. Тебе дадут денег и паспорт на имя сибирского купца Николая Корпанова. Паспорт позволит тебе пользоваться почтовыми лошадьми. Кроме того, он разрешает Николаю Корпанову провезти с собой, если это потребуется, одного или нескольких человек. Он поможет и в том случае, если какой-нибудь губернатор или полицмейстер вздумают помешать тебе. Ты поедешь под именем Корпанова.
Строгов. Да, ваше превосходительство.
Губернатор. Вот письмо, от которого зависит не только жизнь великого князя, но и благосостояние всей Сибири.
Строгов. Я передам это письмо его высочеству.
Губернатор. Может так случиться, что в безнадежных обстоятельствах тебе придется уничтожить письмо. Надо, чтобы ты познакомился с его содержанием и устно пересказал, если сможешь добраться до великого князя.
Строгов. Слушаю вас.
Губернатор (читает письмо).
«Полковник Иван Огарев бежал из Полстоцкой крепости. Он намерен пробраться в Иркутск и сдать город татарам. Нельзя доверять предателю. Если, как мы надеемся, это послание прибудет в благоприятный для его высочества момент, оно предупредит великого князя о том, что войска, идущие на помощь Иркутску, окажутся возле города 24 сентября, поэтому общая вылазка, предпринятая именно в этот день, поставит врага между двух огней…» (Запечатывает письмо. Строгову.) Ты все слышал, все запомнишь?
Строгов. Я все слышал и все запомню.
Губернатор. Ты пойдешь через татарские полчища. Несмотря ни на что, ты должен пройти!
Строгов. Я пройду или погибну!
Губернатор. Царю нужно, чтобы ты выжил.
Строгов. Я выживу… и пройду.
Губернатор. Поклянись, что никто не заставит тебя признаться, кто ты есть на самом деле и куда едешь!
Строгов. Клянусь.
Губернатор. Ступай и, когда тебе придется столкнуться с труднейшими препятствиями и жестокими опасностями, повторяй про себя священные слова: «За Бога, за царя…»
Строгов. «…и за отечество!»
Отдав по-воински честь, Строгов выходит направо за кулису. Занавеси поднимаются, гости возвращаются в салон.
Губернатор. Народный праздник вот-вот начнется. Дамы, занимайте места на балконе.
Все направляются на балкон.
Картина вторая
ИЛЛЮМИНИРОВАННАЯ МОСКВА
Масса народа на площади, над которой
Картина третья
ФАКЕЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ
Факельное шествие гвардейцев Преображенского полка под звуки барабанов, флейт и труб.
Акт II
Картина четвертая
ПОЧТОВАЯ СТАНЦИЯ
Сцена представляет собой двор приграничной почтовой станции[16]. Направо — домик станционного смотрителя, служащий одновременно и трактиром, налево — дом полицмейстера.
В глубине сцены виден уходящий в горы почтовый тракт.
Станционный смотритель, полицмейстер[17], полицейский, проезжающие.
Смотритель. Уральские дороги переполнены! Я едва успеваю готовить лошадей!
Первый путешественник. А каких лошадей! Они хромают на все четыре ноги!
Полицейский. Ну же! Давайте! Паспорта! Паспорта! Вам их отдадут, после того как проставят визы! [18] (Собирает паспорта проезжающих и уходит в левое здание.)
Полицмейстер. Ну и народищу!
Смотритель. Да, господин полицмейстер, и вам придется попотеть, чтобы всех их отправить… почти так же, как и мне, чтобы дать им лошадей. У меня осталась только одна упряжка, да и та минувшей ночью проскакала пятьдесят верст.
18
Никакие визы на передвижение в пределах России подданным Российской империи были не нужны. Не исключено, что за визу писатель принял услышанное от его русских знакомых слово «подорожная». Это был документ, выдаваемый государственными учреждениями и пользовавший использовать казенные транспортные средства. В подорожной указывалось имя и звание ее обладателя, по какой надобности совершается поездка и сколько лошадей проезжающий может затребовать на почтовой станции. С начала XIX в подорожные обязательно записывались на почтовых станциях в специальные шнуровые книги. Действительно, внешне оформление подорожных до некоторой степени напоминало визовые процедуры.
Полицмейстер. Только одна?
Смотритель. Ее сменил проезжий, прибывший час назад.
Полицмейстер. Что это за проезжий?
Смотритель. Да возвращающийся в Иркутск купец.
Полицмейстер. Пойду ставить визы, разрешающие всем этим людям отъезд. (Скрывается в доме слева.)
Смотритель. Даже если бы в конюшне стояла сотня лошадей, их бы на всех не хватило.