Миклош Акли, или история королевского шута.

Миксат Кальман

Акли удивился:

– А что, разве еще идет война с Наполеоном и дворянское ополчение все еще воюет?

– Какая там война!
– возразил Геленчер - старший.
– Наполеон вот-вот зятем станет нашему императору.

– В самом деле?

– Как же ты говоришь, что сам из Вены будешь, а такого не знаешь? Да об этом в Вене уж наверное и воробьи со всех крыш чирикают.

Слышал я про это. Но именно потому мне и не понятно, о каких же ополченцах тогда вы тут толкуете?

Старый Геленчер пожал плечами.

– Обедали у меня сегодня человек двадцать мелкопоместных

дворян из Чаллокеза. Называют себя ополченцами, собираются незаметно, по одному. У каждого при себе узелок с одеждой и карабин. А поскольку у меня в трактире есть еще и две комнаты для гостей, то они и попросились там переодеваться. В дубленые полушубки, в штаны и паневы. В общем вырядились под простых крестьян. Дивно дело, подумал я, удивительно мне все это. Ну, а в общем-то, что мне до того?!

Акли сначала призадумался, но потом отбросил прочь все мысли об этой загадке, как часто поступает человек, столкнувшись с неразрешимой проблемной. И поскольку глаза старого Геленчера все сужались, а кукование птички, выскакивающей из часов, все удлинялось, он постарался перевести разговор снова на отъезд в Вену.

– А ведь я, сынок.
– обратился к своему зятю старик-трактирщик, поняв намек Миклоша, - посулил нашему дорогому гостю поговорить с тобой, не отвезешь ли ты его на твоей повозке в Вену?

– Не могу, дорогой тестюшка. Очень сожалею, да только повозку у меня уже наняли на завтрашний день. Господин барон.

– Вот как? Ну, ладно, ничего. Оставайтесь, господин хороший, у нас до завтра. Отдохните.

– Наотдыхался я уже. Вдоволь! Хотелось бы и в путь, - просто ответил Акли.

– Сейчас трудненько будет найти попутную подводу.

– Да я хоть и двойную цену заплатил бы. Сколько здесь берут до Вены?

– Да по-разному берут. Эти наши братиславкие живодеры бывает иногда и пять двугривенных серебром заломят.

– Ну так я и пятнадцать двугривенных заплатил бы.

– Ну, тогда другое дело! А нут-ка, Рябинко, живо! Сбегай сначала к Кирнерам, а ежели нет - напротив их - к Фельдмайерам. Они тоже извозом промышляют. Спроси у них, не взялись бы они дать свою подводу до Вены. Скажи, что есть здесь один барин, который очень хорошо заплатит.

В те дни в Братиславе еще не было извозного ремесла, хотя город, в котором австрийские императоры короновались венгерскими королями, уже достиг вершины своего расцвета. Депутаты парламента и их семьи, прислуга внесли удивительное оживление в эти старинные стены. Однако такого обыкновения как в Вене, чтобы люди занимались извозом как ремеслом, за деньги, тут еще не существовало. Возникло оно чуть позднее, несколько лет спустя, и связано было с именем врача Петера Химлера. А в то время это занятие еще не было известно. Да и излишне оно было бы: кто был барином, тот приезжал на сессию парламента своим четвериком, а не барин и не мог быть депутатом парламента. Для бедняков же существовал почтовый дилижанс, отправлявшийся ежедневно, по вторникам же и по четвергам между Веной и Братиславой курсировал омнибус - только и на тот и на другой нужно было заранее покупать билеты. О эти милые, приветливые омнибусы! Каждый, отправлявшийся

на них в дорогу, брал с собой свою провизию. Что же касается хорошего настроения, оно рождалось уже во время самого путешествия в этих омнибусах, по дороге.

Рябой племянник трактирщика, послушный как автомат, мигом убежал выполнять дядино поручение, и не успели они пропустить еще по стаканчику вина, как он уже возвратился, ухмыляясь во всю свою красную рожу.

– Ну что там говорит Кирнер?

– Говорит, что его подводу заарендовал едущий в Вену барон Иштван Сепеши.

– Дивна штука - пушка-кукушка!
– заметил Геленчер.
– Ну а у Фельдмайеров ты, конечно, не был?

– Был и там.

– Ну и что?

– То же самое сказал, что и Кирнер.

– Что именно?

– Что его подводу нанял для поездки в Вену барон Сепеши.

– Дивна штука, пушка-кукушка!
– воскликнул господин Геленчер.
– По-моему даже и барон мог бы уместиться на одной подводе. Неужто он один сразу в трех экипажах поедет?

– У Фльдмайеров сказали, что он каких-то рабочих везет в Вену. Ан сахарный завод в Майдлинге.

– Рабочих? Барон Сепеши? Пусть дурак ему поверит. Тут что-то не то! У этого барона и так не все дома.

Акли навострил уши, сердце его громко забилось.

– Как? Это тот самый чудаковатый барон Сепеши?

– А вы что, разве знаете его?

– Да, по Вене. Не женился он еще?

– Нет, но поговаривают, что, мол, отремонтировал он свой родовой замок нынче осенью. С большим блеском и помпой. Тут недалеко. Возле города Базина, его замок и находится...

Акли взволнованно забарабанил пальцами по столу.

– И что же, он на первый день рождества в Вену рабочих везет?
– продолжал вслух высказывать свои сомнения Геленчер.
– В такое время и тамошние-то рабочие все по домам расходятся. Правда, этот мой Рябина вечно насобирает всякой чепухи, только пошли его куда-нибудь.

Но рябой малый не сдавался:

– А вот посмотрите, так и будет. Как я говорю! Потому как я своими глазами видел: некоторые из ополченцев, что у нас в обед вино пили, теперь у Фльдмайеров сидят. В большой комнате, за столом, и все в крестьянских полушубках. Вот они-то завтра и поедут в Вену или куда там на подводе.

– Кто это тебе сказал

– Францишка Фельдмайер.

– Вот как? Ты значит и с ней говорил? То-то смотрю: у тебя глазища как фонари сияют. Словом, это барона Сереши люди?

– Так точно. Его это люди.

– Ну что ж, это вполне даже возможно, - задумчиво подтвердил Геленчер.
– Потому что в свое время Сепеши был командиром у ополченцев в Чаллокезе. Только я, конечно, сомневаюсь, чтобы эти гордецы, мелкопоместные дворянишки, согласились переодеться в крестьянскую одежду и поехать рабочими на сахарный завод в Майдлинге. Все-таки дурак ты, Рябина. Тут какое-то большое дело готовится, военного порядка дело. Это уж точно, как то, что меня Геленчером зовут.

– Что вы имеете в виду?
– мрачно полюбопытствовал гость, впившись остеклянелым взглядом в заросшее щетиной морщинистое лицо старого трактирщица.