Миклош Акли, или история королевского шута.
Шрифт:
Господа ополченцы следили за Фаркшем до самой Вены, а там, как стали на ночлег в "Кокосовом орехе" - и того пуще. Но, ей-богу, все это было лишнее. У Фаркаша, иными словами - у Акли - и на уме не было никакой хитрости. Он-то про себя думал: "Ну, поддал я жару всей этой банде!" и дальше и думать перестал о всякой угрозе его Незабудке. Он приблизительно уже мог предположить, чем окончится сия "военная операция": либо полиция, либо войска окружат ополченцев и переловят или разгонят кого куда. Но тем не менее он хотел увидеть это своими глазами: теперь его
А в общем все шло, как было задумано. Отряды на подводах прибыли к назначенному месту, не привлекая к себе внимания: никто их и не заметил. Вам барон Сепеши остановился в "Штадт Франкфурте". Куда управляющий его имением в Шобфе, Баймоди, объехавший вечером в своем экипаже все места расквартирования отрядов, привез рапорта.
Сепеши сидел за ужином в ресторане на первом этаже, расфуфыренный до неузнаваемости.
– Ну, что нового?
– встретил он вопросом входящего Баймоди.
– Все идет как по писанному. С нами благословение божье.
– Бога оставьте в покое, - посмеялся барон.
– Не обращайте его внимания на нас. Лучше, если он ничего не заметит. Садитесь-ка, да поужинайте с нами. Времени у нас еще много.
– Барон достал украшенные родовым гербом золотые часы. Стрелки стояли ровно на девяти.
– Все прибыли в полном составе?
– Двести восемьдесят. Все как один - дворяне. С таким войском и самого сатану можно отколошматить.
– И никто не отстал по дороге?
– Нет, слава богу.
– А как настроение у землячков?
– Готовы хоть к тигру в пасть.
– Главное, чтобы предателей не оказалось среди них. Все зависит сейчас от этого.
– Все предосторожности соблюдаем. Особенно присматриваем за теми, кто по-немецки знает.
Разговор протекал негромко, потому что если в местах расквартирования отрядов опасны были ополченцы, знающие немецкий язык, то здесь, наоборот, их могли услышать сидевшие в ресторане отлично одетые посетители, возможно понимавшие по-венгерски. Хотя у тех была своя тема для разговоров: о женитьбе Наполеона. Как раз в тот день город обошел слух, что сватовская делегация уже отбыла из Парижа и где-то в середине недели уже будет здесь, в Вене, где ее примут в Бурге с невиданной помпой.
– Есть кого принимать! Сватов от сынка задрипаного корсиканского адвокатишки. Как это все ужасно!
– Бедняжка Мария-Луизочка!
– А я все еще не верю этому.
– Э, что там говорить. Все уже слажено.
– Хитрюга этот Меттерних. Никогда не ходит прямой дорогой.
– ...Правильно, но и Наполеон тоже хитрый лис, а когда схватились две лисы, в проигрыше будет одна только курица...
До слуха барона долетали какие-то туманные, неясные полуфразы, обрывки чьих-то рассуждений. Тем не менее барон напряженно, с интересом прислушивался к этим разговорам, то и дело толкая локтем своего приказчика.
– Слышите, что они болтают?
– Угу, - отозвался Баймоди,
– Все же забавно было бы, - задумчиво проговорил он, - если бы князь Меттерних надул Наполеона.
– Ну что ж, - согласился Баймоди, - и на умного человека бывает проруха.
– Но это же Наполеон, Баймоди!
– Ох, оставьте, ваше сиятельство. Даже со мной и то случалось. Вон вечор как надул меня прохвост Михай Геленчер!
Начал уже и господин Баймоди становиться разговорчивым и уже готов был откровенно признаться в своей вине по делу о пойманном конном гонце. Эта тайна теперь сильно угнетала его душу, потому что пойманный накануне нарочный был ни кто иной, как племянник Геленчера - Рябина.
Но барон не любил слушать всякую всячину, не имеющую отношения к делу, и поскольку в этот момент мимо прошел один его венский приятель, не узнав барона, он тут же со смехом перебил Баймоди:
– Нет, вы посмотрите только, Баймоди, до чего же я умный человек! Я долго думал, как мне переодеться, пока не решил, что оденусь поприличнее, и тогда меня ни один черт не узнает. Вот сейчас, к примеру, прошел мой хороший старый приятель.
– Да я уж и то смотрю, ваше сиятельство, как вы вырядились! Ну так и нужно, конечно. В конце-концов невесту к дому везем. А это положено в праздничной одежде делать.
Сепеши сверкнул глазами.
– Кстати о невесте! Сменные лошади в порядке?
– В Штадлау ждет четверка гнедых.
– Любой ценой хотел бы еще до рассвета добраться до Братиславы.
– Конечно, - сказал Баймоди, опрокидывая очередной стаканчик гранатового красно вина.
– Даже махонький кусочек такой-то ночи, ой много стоит!
И он грубо захохотал.
У барона нервно дернулась щека, брови сдвинулись, и он - скорее самому себе, в бороду, - пробормотал, как бы подводя итог своим мыслям:
– Будет с ней еще хлопот, пока до этого дело дойдет!
Он подумал о деталях осуществления задуманной авантюры, о всяких последующих затем сценах, плачах и обмороках и тому подобном.
– Ну, как ни крепок орешек, а человек любой его расколет, ваше сиятельство. Али я не прав?
– Правы-то, вы правы, Баймоди, только немножко наглым начинаете становиться.
– Ну, ну, - подмигнул Баймоди своим, уже окосевшим глазом, а на лице его засветилось такое блаженство, будто его кто-то нежно потрепал по подбородку.
– Знаю я, что к чему, был ведь когда-то и сам молодым. И приволокнуться любил. Но что поделаешь все это tempi passati28. Сначала - любовь по гроб, потом нужна мне как гроб, а потом хоть самому в гроб. Таковы три части жизни человеческой...