Мила Рудик и Магический Синод

Вольских Алека

— Не надо, Ром, — спокойно попросила Мила.

Лапшин, словно сдаваясь, поднял руки.

— Помечтать нельзя?

— Мечтай про себя, — посоветовала Белка, многозначительно скосив глаза на Ромку. — Я тебя предупредила.

Тот состроил невинную мину.

— Ты о чем? — по очереди глядя на друзей, спросила у Белки Мила.

— Он знает, — отводя мрачный взгляд от Лапшина, ответила та.

— Подожди! — вдруг оживленно воскликнул Ромка, посмотрев на Милу. — У тебя ведь должна

была сохраниться волшебная палочка. Ты могла бы пользоваться ею, пока не вернешь кольцо.

Мила со вздохом покачала головой.

— Я думала об этом, но ничего не выйдет. Палочка осталась в Плутихе, а мне нельзя покидать Троллинбург. Меня снова арестуют и тогда уже точно не выпустят, пока суд не закончится. Я не буду рисковать. Уж лучше терпеть издевательства Воронова, чем сидеть в Менгире взаперти. А Акулина сейчас не отходит от Гурия. Не представляю, как я попрошу ее съездить в деревню. Я не смогу — язык не повернется.

— Я мог бы… — начал было Ромка.

Мила устало улыбнулась.

— Не сможешь. Гурий наложил чары на дом Акулины — без приглашения хозяев туда никто не войдет.

Ромка нахмурился.

— Ну что за черт! — выругался он и, откинувшись на спину, положил руки под голову.

Мила помнила о том, что кое-какая защита у нее была даже без перстня — ее Метка. Но, как заметил Многолик, Метка пока что не защищала ее от любой опасности — только от угрозы для жизни и сознания. Она пока не знала, как ей быть, если Лютов с Вороновым опять ее где-то подкараулят, но надеялась что-нибудь придумать в самое ближайшее время.

Мила какое-то время смотрела на Ромкино лицо — ее друг сосредоточенным взглядом изучал что-то на потолке, хотя на самом деле, конечно же, ломал сейчас голову над тем, как защитить Милу от нападок Лютова и его приятеля.

Белка, скрестив руки на груди, сидела рядом в позе йога и недовольно кусала губы — явно подыскивала аргументы, как бы ей убедить друзей рассказать о поступке Лютова и Воронова Альбине.

Мила по очереди посмотрела на своих друзей, потом глубоко вздохнула и, расстегнув молнию нагрудного кармана кофты, достала оттуда небольшой прямоугольник плотной бумаги.

Это была старая цветная фотокарточка, с которой на нее смотрела молодая пара: рыжеволосый мужчина и женщина с длинными темными волосами. После того как Мила узнала от Гурия, что Многолик не приходится ей отцом, она достала этот снимок из своей шкатулки и больше не расставалась с ним. На нем были ее родители, и ей больше не страшно было думать об этом. Она очень мало знала о маме и совсем ничего не знала о папе, но теперь легко было верить, что они оба были очень хорошими.

Мила порадовалась, что пока была в Менгире, спрятала фотографию во внутренний карман джинсов,

чтобы ее не нашли, если надумают обыскивать. Таким образом ей удалось уберечь очень ценную для нее вещь от сегодняшнего дождя.

— Что это у тебя там? — Приподняв голову с белоснежной шкуры, Ромка разглядывал снимок в руках Милы.

Она подняла на него глаза, с минуту смотрела не мигая, потом снова сделала глубокий вдох и решительно заявила:

— Я хочу вам кое-что рассказать. Вообще-то, я хочу вам очень многое рассказать.

— Ты о чем? — взволновалась Белка.

— Я кое-что не говорила, — нахмурившись, сказала Мила. — Вам. И… да почти никто не знает, в общем-то.

Ромка медленно поднялся со шкуры и сел.

— А сейчас расскажешь? — спокойно спросил он.

— Ты не выглядишь удивленным, — заметила Мила.

Ромка пожал плечами.

— Я догадывался, что у тебя есть секреты. Мы же друзья, думаешь, можно не заметить, что с твоим лучшим другом что-то не так?

— А ты? — повернувшись к Белке, спросила Мила.

Та округлила глаза и помотала головой.

— Нет, я…

— Белка, брось! — поморщился Лапшин.

Белка обреченно вздохнула и, глядя на Милу, ответила кивком головы.

— Ну да, я тоже… догадывалась, что ты о чем-то нам не говоришь. Но ведь у каждого может быть что-то личное, что не хочется никому рассказывать…

— Даже лучшим друзьям? — возмущенно зыркнул на нее Ромка.

— Это неважно, — остановила их Мила. — Я уже решила, что расскажу. Может быть, я и должна была это сделать раньше, но… Я боялась.

— Чего? — спросил Ромка.

— Когда расскажу, поймешь.

Она протянула друзьям фотографию. Ромка взял снимок в руки, и, подвинувшись поближе друг к другу, они с Белкой склонили над ним головы.

— Многолик? — удивился Лапшин, озадаченно взглянув на Милу. — Почему у тебя его фото? И кто эта женщина рядом с ним?

Мила забрала у них фотографию.

— Это не Многолик, — ответила она, глядя в серые глаза мужчины на снимке. — Это… мой отец.

Несколько секунд друзья молчали, и Мила чувствовала, что они смотрят на нее и пытаются связать ее слова с тем, что увидели на снимке.

— Как это — «твой отец»? — наконец спросил Ромка неуверенным голосом. — Это Многолик, я не мог ошибиться.

Мила уверенно кивнула, возвращая фотографию в карман и застегивая молнию.

— Мог. Я тоже ошибалась раньше. Я тоже считала, что на этом фото Многолик. И кстати, женщина со снимка — это моя мама.

Ромка с Белкой переглянулись.

— На этой фотографии моя мама, — повторила Мила. — Поэтому я решила, что мужчина рядом с ней — мой отец, и… я думала, что это Многолик.