Мила Рудик и руины Харакса
Шрифт:
С левой стороны улицы раздался громкий крик. Мила резко повернулась на голос. Крик повторился, и она легко определила, что доносился он от посудного магазина. Вывески над входом не было, но расставленные на витринах сервизы не оставляли никаких сомнений в том, что в этом месте торговали всевозможной кухонной утварью.
Не раздумывая, Мила кинулась к посудной лавке. Она уже была в двух шагах от двери, когда из магазина снова раздался крик, а следом — звон бьющегося фарфора. Уже схватившись
Более не мешкая, Мила потянула дверь на себя.
— Мила, пригнись! — в тот же миг крикнул знакомый голос, принадлежащий Сергею Капустину.
Она рывком села на корточки. Над ее головой что-то просвистело и со звоном ударилось о дверь. Мила бросила быстрый взгляд через плечо: на полу позади нее валялись осколки граненого стакана.
Решив рискнуть, Мила приподнялась с корточек и пораженно выдохнула: вокруг нее сама по себе летала всевозможная кухонная посуда с очевидным намерением сбить с ног кого-нибудь из гостей лавки.
— Замри! Замри! Да замри же, говорю! — без толку кричал Капустин, а его перстень с бело-черным ониксом раз за разом вспыхивал магическим светом.
Посуда никак не желала замирать и всем своим видом демонстрировала, что чихать она хотела на указания какого-то там Сергея Капустина.
— Не то! — вдруг догадалась Мила, отскакивая в сторону окна, чтобы увернуться от несущейся на нее фаянсовой сахарницы с красными маками на пузатых боках.
Брямс!
Ударившись о стену, сахарница разбилась вдребезги — во все стороны полетели осколки с маковыми лепестками.
— Другое заклинание! — крикнула она Капустину.
Но Сергею было не до нее — в него летело около десятка серебряных вилок, совершенно одинаковых, явно из одного набора. Выпучив глаза, Капустин какую-то долю секунды пялился на атакующие его столовые приборы, потом истошно заорал и резким прыжком нырнул за прилавок. Встретившись со стеной, вилки со звоном посыпались на пол.
Не успела Мила облегченно выдохнуть, увидев, что Сергей избежал опасности, как в ее сторону, позвякивая крышкой, уже летела кастрюля. В очередной раз увернувшись, Мила попыталась вспомнить нужное заклинание, которое, казалось, вертелось у нее на самом кончике языка. Рыться в кладовых памяти было непросто — приходилось постоянно уклоняться от летящей в нее кухонной утвари.
— Мы же…
Вжик! — Блюдце!
— …это…
Вжик! — Чашка!
— …у…
Вжик! — Тарелка!
— …чи…
Вжик! —
— …ли! — тяжело дыша, выговорила наконец Мила; от постоянных рывков то в одну, то в другую сторону у нее уже кружилась голова.
В этот момент с нижней полки ближайшего стеллажа с посудой скатился на пол большой серебряный поднос и колесом рванул прямо на нее. С криком Мила резко запрыгнула на подоконник и в тот же миг, словно прыжок вынудил нужные слова свалиться с антресолей ее памяти, вспомнила заклинание! Не долго думая, Мила вскинула руку с карбункулом и прокричала:
— Агрессио фермата!
Тотчас все замерло. Тарелки, блюдца и чайные ложки застыли прямо в воздухе, а серебряный поднос, остановившись в двух шагах от подоконника, покачнулся и с громким лязгом упал на плоское дно.
Из-за прилавка показалась голова Капустина. Взъерошенный, с багровым лицом, Сергей осторожно повращал глазами.
— Ф-фух! — облегченно выдохнул он. — Вроде отбились.
Мила не торопилась с ним соглашаться — откуда-то из глубины магазина доносилось тихое дребезжание.
— Что это? — озадаченно повернул голову на звук Сергей. — Ты слышишь?
Но Мила не успела ответить. Дребезжащий звук сменился коротким «ш-шух», а в следующее мгновение в Милу уже летело маленькое фарфоровое блюдце. Машинально закрыв руками голову, Мила резко дернулась, пошатнулась и, не удержавшись на подоконнике, слетела вниз — на булыжную мостовую улицы Ста Личин.
Секунд тридцать Мила просто лежала, боясь пошевелиться, и прислушивалась к окружившей ее тишине. Потом все-таки набралась смелости и осторожно приподняла голову.
Ее взгляд тотчас уткнулся в скалящуюся бронзовую фигурку кикиморы со сжатыми в кулачки руками. Кикимора смотрела прямо на Милу — казалось, в ее бронзовых глазах бликами света пляшет злорадство.
— Спасибо за гостеприимство, — отвечая бронзовой статуе яростным взглядом, проворчала Мила. — Я прям объелась… вашим фарфором.
Сопя от злости, она поднялась на ноги. Оглядевшись, Мила обнаружила, что стоит вовсе не у посудной лавки. Улица Ста Личин в который раз изменила свой облик — персонально для Милы.
Она уже поняла, что на самом деле улица Ста Личин сама по себе не менялась, и если все время держать в поле зрения ту часть улицы, где тебе нужно находиться или куда тебе нужно попасть, то все останется на местах. Но стоит лишь взгляду на миг отвлечься, как улица перебрасывает тебя в другую ее часть. Магия улицы Ста Личин заключалась в том, что она была способна перемещать попадающих в ее сети людей с места на место. На кикимор, похоже, эта магия не действовала, иначе вряд ли они могли бы здесь жить.