Мила Рудик и тайна шестого адепта
Шрифт:
Они очутились в небольшой комнате с высоким каменным сводом и зарешеченным окошком, которое было вырезано прямо в камне очень высоко, так что человеку до него было никак не дотянуться. Сквозь окошко били косые солнечные лучи, которые вонзались прямо в каменный пол.
Комната была пуста. Под их ногами ковром стелился толстый слой пыли и грязи. От металлических прутьев окна по камню вниз тянулись ржавые потеки. Судя по всему, сюда уже давным-давно никто не заходил. Мила пока что не замечала здесь
Прислушавшись к своим ощущениям, она осознала, что стены этой комнаты словно давят на нее, угрожая обрушиться и навсегда заключить ее в свои каменные объятья.
— Вирт, — позвала Мила, оборачиваясь.
Ей хватило мгновения, чтобы заметить, как побледнел Вирт. Она уже видела его таким, когда они вошли в школу с неупокоенными духами.
— Что? — стремительно спросила Мила. — Что ты чувствуешь, Вирт? Снова страх?
— Страх, отчаяние, горе… ярость. — Вирт замолчал, словно ему было трудно говорить, но через паузу приглушенным голосом добавил: — Всепоглощающая ярость.
Он тряхнул головой, как будто пытался отогнать от себя чужие эмоции.
— Сильнее, чем в школе? — спросила Мила.
Вирт глубоко вздохнул — краски постепенно возвращались на его лицо.
— По-другому, — ответил он. — Там эмоции вспыхивали хаотично, и они исходили от неупокоенных духов, а здесь…
Повернув голову сначала в одну, потом в другую сторону, словно прислушиваясь то ли к звукам, доступным только его слуху, то ли к собственным ощущениям, Вирт озадаченно хмыкнул.
— Здесь нет никого, — сказал он. — Ни духов, ни привидений, ни людей. Этот замок пуст, здесь только мы с тобой, но…
Хмурясь, он снова огляделся.
— Все, что я здесь ощущаю, исходит от стен этой комнаты. — Его взгляд на миг стал рассредоточенным. — И кажется, что у всех этих эмоций… есть цель.
— Как это? — растерялась Мила.
Вирт помолчал, не зная, как облечь свои ощущения в слова, потом сказал:
— Сильнее всего я ощущаю ярость. — Он поднял глаза на Милу. — И это целенаправленная ярость.
Мила какое-то время смотрела на него, пытаясь представить то, о чем он говорил. Потом посмотрела вокруг. Эмоции исходят от стен? Она медленно направилась к ближайшей стене.
— У меня такое ощущение, что ярость, которой пропитана эта комната, родилась из страха, — на ходу слушала она Вирта, — из отчаяния, из боли, которую невозможно вынести… Мила, стой!
Она слышала оклик Вирта, но было поздно — ее пальцы уже коснулись каменной стены, и почти сразу же Мила словно упала в преисподнюю.
Ее закружило в потоках
Тяжело дыша от охватившей ее паники, уже мгновение спустя Мила обнаружила, что ад, который, казалось, едва не поглотил ее только что, исчез. Теперь она стояла на берегу реки. Светило солнце, разбрасывая по траве свои блики, словно драгоценные камни. В зарослях деревьев на другом берегу пели птицы. Покачивались купающиеся в реке ветви растущей вблизи ивы.
Оглядевшись, шагах в двадцати от себя Мила увидела возле реки детей — двух совершенно одинаковых черноволосых мальчиков. Один сидел на берегу, у кромки воды, подтянув колени к груди и обняв их руками. Другой лежал рядом на спине, закинув руки за голову.
— Мамка будет браниться, если к ужину опоздаем, — сказал первый близнец.
— Ну и пусть, — угрюмо отозвался второй.
Его черные глаза смотрели в вечернее небо необузданным взглядом. Казалось, этот взгляд, словно острое лезвие, вспарывает густо-синее небесное полотно.
— А отец наверняка поколотит, — добавил первый.
— И пусть, — упрямо и жестко повторил второй, нахмурив черные брови.
Первый близнец тяжело вздохнул.
— Тебе легко говорить, — сказал он. — Мне от отца всегда больше достается. Тебя он боится.
Выражение лица второго изменилось: брови чуть заметно вытянулись, взгляд стал виноватым. Мальчик оторвал спину от земли и посмотрел на брата решительным взглядом.
— Я ему больше не позволю тебя бить, Тихой, — заявил он.
— Да как же ты ему не позволишь? — безропотно пожал плечами тот.
Черные глаза его брата гневно сузились.
— Если он тебя еще раз тронет… — дрожащим от ярости голосом произнес он и на миг запнулся, но, тотчас отбросив все сомнения, решительно добавил: — Я его убью.
Тихой испуганно посмотрел на него и тихо прошептал:
— Лукой…
Тот лишь сузил глаза еще сильнее и упрямо сжал рот.
— Так и сделаю, клянусь, — твердо пообещал он.
В этот момент перед глазами Милы резко потемнело, и ее снова подхватил кроваво-алый водоворот. Стремительным калейдоскопом сменяли друг друга смутные образы, которые Мила не успевала разобрать. Уши вспорол дикий вопль, и вот уже перед ней тонущая в сумраке комната, стол, две скамьи, на которых друг напротив друга сидят знакомые черноволосые близнецы. Возле стола стоит женщина в длинном платье и переднике. Она уже не молода, но даже морщины не портят ее красивого лица. Наложив из стоящего перед ней казана в миску жидкой каши, она поставила ее перед одним из братьев.