Милан
Шрифт:
На удивление Бронгауза, Арина выполнила всё с первого раза — память хорошая. Но, надо признать, структура программы специально была стандартная, с упрощённым прыжковым набором. Стартовый каскад тройной лутц — тройной тулуп, потом комбинированное вращение, потом тройной лутц, дорожка шагов, дупель, прыжок во вращение и заклон. Переходы между элементами были не очень сложные. Для начала сезона пойдёт. При хорошем, чистом исполнении это приносило бы 75–77 баллов — Стольниковой судьи поставили бы как за программу с трикселем.
— Сейчас потренируем прыжки, — сказал Бронгауз и неожиданно поднял глаза — на втором этаже стояла высокая женщина в тёмном спортивном костюме, бейсболке и очках.
И он знал, кто это, поэтому приветственно кивнул головой и
Глава 20
Тройной аксель. Невозможно!
— Стольникова, Смелова, Иванова, Котова, Хромова, прыгаете дупели в той части. — Бронгауз указал на правую часть катка. — Москвин, Самсонов, Тернов, прыгаете два дупеля, а потом триксели вот там.
Бронгауз, когда назвал фамилии парней, указал влево. Люда с недоумением посмотрела на тренера. Какие ещё триксели? Тройные аксели, что ли? Как это возможно?
— Арина, что стоим, чего ждём? — строго спросил тренер, заметив Людмилу, с интересом разглядывающую парней. — Присоединяйся к своей полугруппе.
Остальные девчонки уже начали распрыгиваться. Причём делали это по короткому заходу, не по привычной Люде методике «через весь каток». Прыгали они довольно уверенно — заходили даже не с половины, а всего лишь с четверти арены. Делали две стремительные подсечки, описывали крутую дугу назад-наружу на правой ноге, резко разворачивались на ход вперёд, переступали на левую ногу, тут же приседали на ней, работая коленом. Недолго скользили на левом коньке вперёд-наружу. Делали мощный мах назад правой ногой, одновременно тормозя коньком на левой ноге, выбрасывали правую ногу вперёд по ходу движения, тут же выпрыгивали в воздух, закручивая своё тело во вращение. Казалось бы, всё то же, что Люда знала и так, но делали дупель здешние одногруппницы на большой скорости и очень уверенно.
На тренировках Левковцева при исполнении дупеля половина фигуристок валилась, как снопы сена. А другая половина и помыслить не могла, чтобы прыгать дупель, ограничиваясь вообще полуторным акселем.
Здешняя методика вроде бы и та, да не совсем. Всё же здешние девчонки делали что-то не так… Малейшая деталь техники, которую она поначалу не смогла уловить… Потом уловила.
Девчонки на доли секунды быстрее отрабатывали мах правой ногой. Сначала исполняли мощный маховый заход назад, а потом сильно выбрасывали ногу вперёд. Они делали более сильный замах за счёт более грамотной прокачки ног. Этих долей секунды хватило, чтобы тело быстрее и мощнее входило в группировку! Таким образом они освобождались от длинного долгого разгона на прыжок. С такой техникой его можно было прыгнуть с достаточно малой скорости. При этом фигуристки легко крутили положенные два с половиной оборота и делали долгий красивый выезд.
В своём времени у Люды дупель получался с надёжностью пятьдесят на пятьдесят, но она всё равно его прыгала, потому что среди двойных прыжков двойной аксель самый сложный, практически тройной прыжок. Его обязательно надо было прыгать, чтобы подтвердить квалификацию на первый спортивный разряд. И вот сейчас она попробует его исполнить…
Люда неловко разогналась двумя подсечками, переступила на левую ногу, затормозила, присела, сделала мах правой ногой и прыгнула двойной аксель. В ушах засвистел ветер, в глазах мир превратился в сплошные полосы, и она почувствовала, что сильно перекрутила, чуть не оборот. Получился тройной аксель! Правда, недокрученный. Но даже из такого неудачного прыжка она сумела бы выехать, хоть и приземлилась под слишком острым углом. Просто… Просто она очень сильно удивилась тому, что так запросто прыгнула не то что двойной, но целый тройной аксель! А это было НЕВОЗМОЖНО! Поэтому осталось только с удивлением свалиться
Падение получилось нетравматичным — ещё в полёте каким-то образом она сумела сгруппироваться и приземлилась точно на задницу, проехав потом по льду несколько метров и уткнувшись в бортик. Девчонки замерли в изумлении.
— Стольникова! Плохо слышишь? Я что говорил вам? — недовольно крикнул Бронгауз. — Никаких трикселей! У тебя в программе он стоит? Ты решила убиться с первого раза? Вставай и делай двойной!
Люда встала, опершись рукой о лёд, и взгляд случайно упал на женщину в тёмном спортивном костюме, кепке и чёрных очках, стоявшую на зрительском балконе. Женщина внимательно наблюдала за происходящим на льду. И как раз в это время смотрела на неё, Людмилу Хмельницкую. То, что женщина в это время посмотрела на неё, никакого удивления не вызвало — естественно, падение привлекло внимание всех на катке. Но… Всё-таки было в этой женщине что-то странное. Люда сначала не смогла определить, что именно. Но тут же поняла. Дело в том, что, когда она увидела женщину, напало какое-то чувство острого дежавю. Люда ощутила, словно она уже проживала этот момент когда-то и где-то. Или… Эта женщина была ей хорошо знакома. Но каким образом?
… Бывало с ней и такое. Как-то жарким июльским воскресным днём, когда было ей 8 лет… Да… Жаркое лето 1979 года… Гуляли с родителями по центру, прямо перед драматическим театром. Одеты во всё белое. Мама в коротеньком белом сарафане с широкими бретельками, белых босоножках и белой фетровой шляпке, папа в бежевых отглаженных брюках, белой в голубую полоску рубашке, белой матерчатой «капитанской» фуражке и мужских сандалиях коричневого цвета на босу ногу. Сама она тогда была в белом платьишке с рюшами и белой панамке. На ногах белые детские босоножки. Чувствуется, как черные волосы, несмотря на панамку, сильно припекает солнце…
Купили ванильное мороженое за 20 копеек и тут же стали искать тенёк под деревом с лавочкой, чтобы присесть и не спеша съесть мороженое, наблюдая за изнывающим от жары городом. И вот тогда, когда шли по площади перед драмтеатром, Люда, опустив голову вниз, смотрела на большие каменные плиты, которыми была выложена площадь и по которым бодро вышагивали её летние сандалии с розовыми пальчиками. Вот тогда на неё точно так же навалилось чувство, что именно такой вот момент когда-то был в её жизни, и она точно так же прогуливалась с родителями и мороженым. Причём это случилось совсем недавно. Но в том-то и дело, что Люда совершенно не помнила этого! Вечером, перебирая свою детскую память, она всё-таки не могла припомнить такой момент, и это повергло её в отчаяние. Ноги в белых сандалиях на плитах у драмтеатра, казалось бы, это так легко вспомнить!
Утром сказала об этом маме, и та рассмеялась.
— Люся! Ну конечно, ты не помнишь этого, тебе ведь всего два года было! Это только-только мы сюда переехали. Вот смотри…
Мама, сцеживавшая квас на окрошку из трёхлитровой банки, бросила своё занятие и села напротив Люды, вытирая тряпкой руки.
— С папой мы хоть и из одного села, но в детстве не особо дружили, — с улыбкой сказала мама, как будто припоминая важные моменты жизни. — После 10 класса, в 1965 году, уехали учиться в Свердловск, в Уральский политех. Я на бухгалтера, он на энергетика. Жили в общежитии, там и познакомились поближе. И свадьбу сыграли студенческую. Мама, конечно, недовольна была: почему без родни, почему три дня не гуляли всей деревней… Но я сама так захотела, потому что самостоятельной стала. Это был 1969 год. Потом, после института, в 1970 году Саша отслужил на сборах в армии три месяца. Он после военной кафедры, лейтенантом служил. И мы потом уехали в Екатинск, после распределения, на Уралвагонзавод. Я начинала работать табельщицей в механосборочном цеху, он слесарем-ремонтником в покрасочном. Жили в общежитии. Потом, в 1971 году ты родилась, и нам дали квартиру в заводской новостройке, как молодым специалистам с ребёнком. Удерживали так, чтобы не уехали. Работать некому было. Эх… Было времечко…