Милан
Шрифт:
Мама даже слегка прослезилась от воспоминаний. Люда встала, подошла к ней и утешающе похлопала по спине.
— Мы часто гуляли, — продолжила она. — По городу. По парку, на карусели ходили, на озёра ездили. И в парке этом часто бывали. С мороженым… Просто ты вспомнила себя совсем-совсем маленькой. В два года. Люди себя в этом возрасте обычно не помнят…
…Странно… Люде тогда показалось, что воспоминания были совсем свежими… Так же, как и сейчас. Она смотрела на чёрную женщину и поняла, что где-то её видела… Возможно, когда была совсем маленькая? Женщина, увидев, что Люда смотрит на неё, легко улыбнулась и помахала рукой. Люда, как заворожённая, помахала рукой в ответ.
—
— Ясно! — смущённо ответила Люда.
Причина провала прыжка, опять же, налицо — координация в фигурном катании нарабатывается годами. Чтобы так легко крутить на льду все эти пируэты и прыжки, ты своё тело должна чувствовать с точностью до грамма и миллиметра. Только тогда всё будет получаться.
С прыжками… Тут вообще всё просто, она это уже проходила при вчерашней пробежке. Тело Стольниковой намного легче, но по отдаче энергии оно намного выше. Мозг посылает телу сигнал отдать 100 джоулей энергии, а на выходе получается 200… Явный перерасход, который идёт в лишнюю, ненужную раскоординацию. Проблема эта, конечно, была решаема… Со временем всё придёт в норму, но сколько на это потребуется шишек и падений???
А ещё у Люды поселились сомнения насчёт максимальной отдачи. Тело Стольниковой явно натренировано для исполнения многооборотных прыжков, если даже тройной аксель она прыгает налегке, почти без проблем. Сколько оборотов она скрутит максимально? Три? Четыре? Пять? Какие тут вообще правила фигурного катания? За 36 лет могли произойти большие изменения в правилах, да и рекордные результаты в фигурном катании могли вырасти в несколько раз. Всё что угодно может быть…
— Кто вот эта женщина? — осторожно спросила Люда у Смеловой и кивнула на балкон.
— Какая женщина? — Смелова посмотрела на пустой балкон, а потом на каток. — Там никого нет. Во… А где Бронх?
И действительно, на балконе никого не было… И Бронгауз, только что стоявший у бортика и наблюдавший за тренировкой группы, тоже куда-то пропал… Ну что ж… Значит, надо опять возвращаться к напрыгиванию дупеля…
… Самуил Даниилович Бронгауз, конечно же, никуда не пропал. Да и неизвестную гостью он сразу же увидел и приветственно помахал рукой. Это была Людмила Александровна Николаева, председатель Олимпийского комитета России. Она часто наведывалась сюда и считалась негласным покровителем спортивной школы. Негласным покровителем его олимпийской троицы. Бывшей троицы… Из которой осталась одна Стольникова. Вот и сейчас Николаева сюда наведалась, наверное, ради неё… И скорее всего, устроит выволочку, почему дорогая драгоценная дитачка после болезни так быстро вышла на лёд. Ну что ж… Бронгауз знал, что на это ответить… И знал, где искать Людмилу Николаевну — в тренерской, где в это время никого не было.
Когда подошёл, Людмила Александровна уже терпеливо поджидала у закрытой двери. Впрочем, ждала она недолго, максимум половину минуты — Бронгауз пришёл в коньках, задерживаться не стал.
— Здравствуйте, — с вежливой номенклатурной улыбкой поздоровалась Людмила Александровна и по-мужски пожала руку Бронгауза. Приветливое выражение её лица было продиктовано простой учтивостью, но в глазах председателя ОКР была лёгкая тревога.
— Добрый день, Людмила Александровна, — вежливо поздоровался Бронгауз. — Извините за задержку.
— Извиняю, — кивнула головой женщина. — Я знаю, вы всегда в делах. Но и я по работе.
Бронгауз отворил дверь и учтиво пригласил входить. Сам вошёл следом.
— Кофе? — спросил Бронгауз.
— Эмм… Не откажусь, — звонко рассмеялась председатель ОКР и расположилась на стуле, где сидели обычно спортсмены, когда получали
Бронгауз поставил чайник, достал чистую чашку с ложкой, банку растворимого кофе и сахар. Сам при этом изредка посматривал на Николаеву. Своими оборотами речи она ему постоянно кого-то напоминала, да и внешним обликом тоже. Но кого? Если ты имеешь дело с массой народа, ездишь по стране и миру, лица людей мелькают, как калейдоскоп. Единственное, он давно заметил, что чертами лица Николаева слегка похожа на Стольникову. В юные годы Николаева явно была красавицей, судя по чёрно-белым фото в архивах. Да и сейчас тоже, хоть на подиум… Обладая деньгами и физическим здоровьем, занимаясь регулярно фитнесом, чего не выглядеть-то хорошо… Омоложение, подтяжки, спортивное телосложение… Кожа Николаевой была как у юной девушки. Фигура с лёгкими признаками возраста, но очень стройная и спортивная, как и у всех бывших фигуристок, следящих за собой после окончания карьеры. Единственное, что портило вид, это уверенный, властный, номенклатурный взгляд и выражение лица, сразу говорившие, что женщина она уже опытная в интригах, властная и управляющая людьми. И… Палец в рот ей не клади!
— Вы по поводу Арины? — прервал молчание тренер.
— Да… И не только… — замялась Николаева, осторожно пробуя кофе. — Но давайте сначала о Стольниковой. Я узнала в больнице, что она полностью здорова, её выписали, но на всякий пожарный, Арине дали неделю амбулаторного лечения. Сегодня я позвонила её матери и узнала, что Ариша уже на тренировке. Как это понимать?
— Людмила Николаевна, — развёл руками Бронгауз. — А что делать? Сами понимаете — через три недели нам нужно быть готовыми к контрольным прокатам.
В том-то и дело, что Людмила Николаевна понимала это очень хорошо, потому что помнила, в каком состоянии покинула это место 36 лет назад. Ни программ, ни костюмов, ни моральной готовности. Это всё было ясно. Сейчас она не хотела слышать о проблемах своего альтер эго. Ей нужен был лишь ответ на вопрос, готова ли Стольникова к полноценным тренировкам. Позволит ли ей здоровье заниматься по полной. Ответ на этот вопрос она ждала 36 лет.
— А как вы оцениваете её состояние? — осторожно спросила Николаева, памятуя эпичное падение с тройного акселя. Хотя сам факт, что Люся пошла на него, и почти сделала, сильно её удивил. Она думала, что Люся сможет прыгать лишь двойные прыжки — иных она не умела. Но, похоже, более лёгкое тело способствовало более высокой энергоотдаче.
— Она здорова, — кивнул головой Бронгауз. — Полностью. Я это могу сказать со всей уверенностью. Правда, её навыки катания сильно ухудшились. Но в целом… Я подготовлю её к Небельхорну. В августе на контрольных прокатах мы откатаем макеты программ с двойными прыжками. К сентябрю мы будем готовы. На ультра-си я её не погоню. Пусть прыгает, что хочет. Начнём с трёх тройных в короткой и с семью тройными в произвольной. Исполним обычный набор мастера спорта. Сделаем акцент на надёжность и чистое исполнение. Потом, по ходу сезона, возможны вариации, но ещё раз подчёркиваю — в моих планах нет Арину куда-то гнать. В данное время ставим программы, накатываем прыжки. Рабочий летний процесс.
— Ясно… Спасибо за ответ, — чуть улыбнулась Николаева, отставила кофе и поднялась с места. — Мне пора идти. Удачного дня и удачи в работе. До свидания. Я надеюсь на ваш профессионализм.
Людмила Николаевна хотела бы затронуть в разговоре с Бронгаузом еще один вопрос, но он мог превысить её полномочия как должностного лица, а она никогда так не делала — всегда шла по номенклатурной лестнице осторожно, старясь не запачкаться ни об что даже слегка незаконное. За всю многолетнюю карьеру спортивного функционера и государственного чиновника, к ней нельзя было подкопаться ни в чём.