Милая любовь
Шрифт:
– Еще раз вы повысите на меня голос, и я вышвырну вас из школы. И плевать мне,
кто у вас мать. Понятно вам?
Я молчала, закусив губу.
– Мила, я не слышу вас, - недобро вскинул он брови.
– Я поняла вас, - опустив голову, пробормотала я.
– Что-то еще?
– не удержалась я
от сарказма.
– Откройте учебник на семьдесят седьмой странице, ознакомтесь с биографией
Антона Павловича Чехова, через минут десять мы обсудим ее совместно. А затем
вы
дома. Все. Приступайте.
Я открыла было рот, чтобы извиниться, но в этот момент мой взгляд упал на
засушенную лавандовую веточку, торчащую из томика Шекспира, затем я
посмотрела на сурово сжатые губы учителя, задумчивые складки на лбу, лучики
морщинок в уголках глаз, и, закусив губу, опустила голову, пытаясь
сосредоточиться на биографии Чехова. Нет. Все правильно. Арсений Валерьевич
должен меня ненавидеть и презирать. Я не заслуживаю его симпатии, тем более
дружбы. Я гадкая. Я спорила на него и собираюсь выиграть в этом споре. Так что...
пусть он считает меня капризной выскочкой, невоздержанной идиоткой, кем
угодно. Тогда я не разобью его сердце, когда толкну на то, на что он вряд ли был
бы способен в других обстоятельствах.
Я углубилась в чтение и не заметила, как пролетел... час. Кажется, учитель давал
мне десять минут... Я бросила взгляд на Арсения Валерьевича - он сидел,
откинувшись на спинку стула, и смотрел в окно. Вид у него был отрешенный,
задумчивый. Интересно, о чем он думает? Его девушка... сниться ли она ему
ночами? Помнит ли он ее черты, смех, улыбку? Любит ли он ее еще? Или ее место
заняла другая?.. Хм. А это необходимо выяснить. Если он встречается с кем-то, то
соблазнить его будет сложнее.
– Арсений Валерьевич...
– позвала я.
– Да?
– учитель обернулся.
Черт! И как же мне об этом спросить? "Арсений Валерьевич, а у вас есть
девушка?" Бред.
Учитель по-прежнему ждал, вопросительно глядя на меня. Пришлось экстренно
шевелить извилинами.
– Эээ... Я давно думала... Вот вы любите Шекспира... Ведь он преимущественно
писал о любви, не так ли? А что такое любовь в вашем понимании?
Арсений Валерьевич улыбнулся, слегка прикусил губу - ох как эротично это
выглядело.
– С чего вдруг вас заинтересовало мое мнение?
– Ну... Ценитель любовной лирики, как мне кажется, должен разбираться в этом
как никто другой. Или это не так?
– Это не так, Мила. Не совсем так. Я люблю сам слог Шекспира, восхищаюсь тем,
как талантливо и - на первый взгляд - легко ему удается передавать чувства и
делать это потрясающе
чувство определенно сложное, так просто его не объяснишь словами. Возможно,
будь я Шекспиром, сделать это было бы намного легче. Но я не поэт. И любил в
своей жизни я лишь однажды... Так что, как видите, я не специалист в подобных
вопросах.
– Неужели... вы любите до сих пор ту девушку?
– не удержавшись, спросила я и
заметила, как сжалась его челюсть, а на скулах задвигались желваки.
– Мила, давайте оставим мою личную жизнь в покое. Я не должен был тогда
обсуждать это с вами. Просто... мне казалось, что я смогу помочь вам, поделившись
своим примером. Но как оказалось, это была плохая идея. Мы все разные и
каждый по-своему переживает свое горе...
– Что вы хотите этим сказать?
– перебила я его.
– Что смерть отца сделала меня...
такой?
– А вы считаете, что она никоим образом не повлияла на вас? Тогда это
самообман.
– Ничего вы не знаете обо мне! И предположения ваши высосаны из пальца.
Можно подумать, смерть вашей девушки никак не повлияла на вашу жизнь. Да, вы
не ожесточились, не возненавидели весь мир, но вы... один. Вы так никого и не
полюбили.
– Я не говорил, что с тех пор я не изменился. Да, я один, но я не одинок. И я не
виню в ее смерти других. Никто не виноват в том, что она умерла.
– Возможно... Но ведь они есть, а ее... нет. Неужели вы можете с этим смириться?
– Уже смирился. И вы смиритесь, Мила. Так будет лучше...
– Вы обещали, что мы съездим куда-то, - перевела я на другую тему, эта была
слишком болезненной для меня.
– Так мы поедим или нет?
Арсений Валерьевич улыбнулся.
– Завтра. Если вы не опоздаете.
– Окей, - принялась собираться я.
– Буду в назначенное время.
5
Вечером мы сидели с Ромкой в баре и пили пиво. Мое угрюмое лицо сподвигло
его на проповедь.
– Милка, у тебя голова на плечах есть? Чем ты думаешь? Откуда у тебя такие
деньжища?
– Ага. И ты туда же. То Ксюха не верила в меня, теперь ты сомневаешься в моем
успехе. Я что, когда-нибудь нарушала свое слово? Или не добивалась того, чего
хотела? Ты помнишь хоть один случай, когда я сдалась? Или проиграла?
– Темного, например, ты потеряла, - вздернул одну бровь Ромка.
– Не теряла я его. Я сама от него отказалась - такова уж была плата за мое
счастливое будущее здесь, в этом городе.
– Да помню я. Только ты почему-то не выглядишь счастливой. И Темный твой