Милая обманщица
Шрифт:
— Смотри, как бы твой кот не попал в капкан.
— Ты меня нарочно пугаешь? Я же сказала — мне некуда было его деть, поэтому пришлось брать с собой.
— Да что ты вообще с ним возишься? Это же не твой кот. Возьми и выпусти его!
— Как это на тебя похоже! — возмутилась Хейди. — Я отношусь к животным не так, как ты. Мне они дороги.
— Да, в отличие от людей.
— Я же приехала, разве нет? — сердито напустилась на него Хейди. В конце концов, какое его дело? Даже мать Сюзанны простила
— Только ради Дженни?.. — Он задал вопрос тихо, и, прежде чем она успела ответить, машина остановилась. — Мы все время ссоримся, Сью… — мягко начал он. — Если ты помнишь, как мы расстались…
— Я… — Она замолчала. Рори Харт, который истреблял белок и советовал отпустить Бранда на все четыре стороны, — это один человек, а Рори Харт, который называл ее Сью, — совсем другой. Авторы портретов обычно утверждают, что характер человека познается скорее по линии губ, чем по глазам. У него губы широкие, чувственные и какие-то извилистые. Что это значит? Цинизм? Усмешку? Упорство? Самообладание? Не важно. Сегодня у него вытянутое лицо с ефрейторскими складками на длинных смуглых щеках и словно вырезанными морщинами на лбу.
Твердый, как деревья, он вряд ли станет переживать из-за любовной истории пятнадцатилетней давности.
— А помнишь, маленькими детьми мы думали, что день никогда не закончится, пока мы будем вместе ехать в Гленгласс? — вдруг с мальчишеской искренностью спросил Рори.
— Не помню. — Ее ответ прозвучало неуклюже.
Видимо, Рори тоже это почувствовал.
— Ты мне никогда не говорила, как отнеслась к тому, что меня назначили здесь главным лесничим.
В его вопросе послышалась трогательная смесь наивной гордости и застенчивости. Она сразу легко представила его двадцатилетним — волосы, наверное, были рыжее, щеки круглее и мягче в очертаниях, пухлые губы раздвинуты в солнечной веселой улыбке. Ей вдруг ни с того ни с сего захотелось крикнуть: «Не надо! Не показывай мне себя таким! Я не хочу этого знать!»
— Никак особенно не отнеслась, — осторожно ответила Хейди. — Все это было так давно.
Она хотела, чтобы ее слова прозвучали с прохладцей, но на самом деле они оказались для него ушатом холодной воды.
— Господь Милосердый, — совершенно безжизненным тоном заметил он. — Как же ты изменилась! Совсем не похожа на себя прежнюю.
— Слишком многое произошло со мной с тех пор, — попыталась оправдаться Хейди.
— И со мной.
Это сразу напомнило ей о том, про чье существование она на время забыла. Тот мальчик, Тоби. И про мать Тоби, которая по каким-то причинам не жила с ними. Что бы там ни было между Рори Хартом и Сюзанной Десмонд много лет назад, это не помешало ему жениться и, видимо,
— Прости, мне жаль.
— Ты так говоришь, будто тебе действительно жалко меня.
Все намерения хорошо играть свою роль испарились. Что бы сказала на ее месте Сюзанна — сейчас было не важно. Хейди говорила от себя.
— Да, мне правда жаль, поверь. Прошлое осталось позади.
— Оно прошло не бесследно.
— Неужели нельзя все забыть?
— По-моему, ты именно так и поступила, — сухо откликнулся Рори Харт. — Не думал, что ты когда-нибудь снова окажешься в Гленглассе.
Слова прозвучали скорее зловеще, чем приветливо, но Хейди решила не обращать на это внимания.
Дорога стала шире, и теперь на обочине им встречались группы детей, которые шли домой из школы, разбрасывая ногами пестрые осенние листья. Справа мелькнули стволы берез и каштанов, а слева виднелись ровные шеренги деревьев, выстроенные в ряд, как трубки органа.
— Ну давай скажи, что тебе это напоминает, — мрачно процедил Рори Харт. — Похоже на телеграфные столбы, да?
Рядом с темными ровными шеренгами она увидела табличку: «Гленгласс. Государственные владения».
Хейди поперхнулась. Наконец вся эта газетная история про Гленгласс догнала и свалилась на нее. Это просто несправедливо. Не было даже калитки или столбцов, отмечающих начало леса.
— Ты… что ты сделал с ним? Я не узнала. Ты понимаешь? Я его не узнаю!
— Да, я вижу, — произнес он загадочно.
Она решила пойти на риск и махнула рукой на похоронные сосны:
— Это ужасно. Здесь все так изменилось! Я бы даже не узнала, что это за место.
— Ты уже говорила. — И снова ни тени эмоций, никаких намеков. — Но ведь в мире все меняется, разве не так? Постоянно, неизбежно. Вкусы меняются. Границы. Нравы. Законы. И… люди.
И вдруг, без предупреждения, он запел — с веселым разухабистым видом — одну из тех песенок, что когда-то, много лет назад, распевали на улицах Дублина. Рори сразу стал родным и искренним, взгляд его — открытым. Но не наглым, а спокойным и серьезным. Что-то сверкнуло в его глазах, и он улыбнулся.
Хейди давно уже не смотрела на дорогу. Поэтому, когда завизжали тормоза и автомобиль резко остановился, у нее перехватило дыхание. Перед глазами проплыло удивленное лицо мальчишки с открытым ртом. Потом раздался взрыв громкого смеха детей, которые перепугались, а теперь увидели, что все обошлось. Она посмотрела на водителя. На лбу Рори Харта выступили капли пота.
— Я сейчас подвешу его за ноги, — мрачно пообещал Рори Харт.
— А что случилось? Я не видела.
— Ну, понятно. — Он открыл дверцу и крикнул «Болван!», ни к кому не обращаясь. — Тоби! Пойди сюда немедленно. Что ты вытворяешь?