Миледи и притворщик
Шрифт:
– Ну, а зоркий глаз у тебя откуда?
– От матери. Когда она была юной девицей, то нечаянно ослепла. Я уже говорил, малые чудодеи вернули ей зрение, а вместе с ним и наградили способностью видеть далеко-далеко. Она могла разглядеть муху на окне в конце улицы или сбежавшего цыплёнка на краю поля. Но когда на свет появился я, она перестала видеть то, что другие не видят. Дар малых чудодеев отчего-то покинул её, но перешёл ко мне. В детстве я мог разглядеть стаю саранчи за полдня до того, как она долетит до нашего сада. Ну, а теперь я вижу антилоп, что отбились от стада.
А
Так и не разгадав эту тайну, я отправилась с шатёр с надеждой хорошенько выспаться, благо Шанти сказал, что этой ночью мы никуда не поедем, ибо завтра нужно будет досушить мясо.
Проснулась я от невнятного шума за покровом. Снаружи кто-то смеялся, но как-то истерично и неправильно. Люди так не умеют.
От этих звуков у меня мурашки побежали по спине. Я аккуратно выбралась из шатра и увидела десятки факелов, что окружили нашу стоянку. Шатёр, верблюды, люди и мясо на шестах оказалось внутри защитного огненного круга, а за этим кругом в ночной тьме прыгали и скакали жёлтые огоньки. Много огоньков. А ещё этот пронзительный смех…
Я тут же вспомнила ту страшную ночь в Жатжайских горах, когда демон со сверкающими глазами в теле мумии явился за мной. Нет, только не это… Неужели опять нечистая сила хочет поквитаться со мной?
Трое стражей на посту собрались у костра и принялись читать какие-то молитвы, чтобы отогнать непрошенных гостей, двое других успокаивали разволновавшихся верблюдов. Гро, посаженный на привязь, рычал, скалил зубы и рвался бежать за огненную ограду, но не давал поводок, привязанный к вбитому в мягкую почву колышку. Шанти же преспокойно сидел возле поклажи и ничего не предпринимал. И это настораживало.
Я осторожно подошла к нему и присела рядом, чтобы осторожно спросить:
– Шанти, что это там бродит вокруг и смеётся? Может, кроме факелов надо было начертить на земле защитный круг с заклинаниями? Ты ведь это умеешь, у тебя хорошо получалось ограждать нас от демонов.
На эту мою просьбу Шанти только усмехнулся и ответил:
– Не бойся, там снаружи не духи и не демоны.
– А кто?
– Те, кто хочет урвать кусок вяленого мяса. Обычные звери.
Да? Я попыталась приглядеться, долго смотрела во тьму между огней факелов, даже сделала несколько шагов вперёд. Да, там определённо, кто-то ходит, мечется, опускает и поднимает морду. А вот и глаза, смотрят прямо на меня, очень внимательно смотрят, не отрываясь. Сверху виднеется трудноуловимый контур округлых ушей, снизу – скалящаяся пасть, а всё вместе – уродливая хищная морда с безумным взглядом.
– Вот это страшилище, – только и сказала я, отступая. – Кто это?
– Гиены. Их стая хотела утащить нашу антилопу, когда я её подстрелил, но Гро не дал. Они – опасные соперники, так что не выходи за круг.
За стеной огня снова раздался заливистый смех, отчего стражи зароптали:
–
– А-а-а! – завопил самый молодой из стражей и указал рукой в темноту, – я видел, у одной гиены в ухе блеснула серьга! Это не зверь, это колдун, обернувшийся гиеной. Он пришёл, чтобы выманить нас на лунный свет и сожрать!
Ответом ему на эти обвинения был пронзительный смех, словно с издёвкой.
Стражи скукожились у костра и принялись молиться с большим усердием, а я спросила Шанти:
– Это правда? Гиены могут нас съесть?
– Им мясо антилопы интересно, а не мы сами.
– А что на счёт серьги и колдовства?
Шанти украдкой глянул на стражей, усмехнулся и сказал:
– Выдумки всё это, сказки. Сахирдинцы ещё верят, что если в лунную ночь на человека упадёт тень от гиены, то человек оцепенеет, а гиена беспрепятственно его съест, будет жевать заживо, а он даже не пошевелится.
– Но ведь так не бывает? – с надеждой спросила я.
– Конечно, не бывает. Я же говорю, всё это выдумки. Люди просто боятся гиен, считают их беспощадными убийцами, недолюбливают их за свирепый нрав. А ещё презирают те порядки, по которым они живут.
– Например? – заинтересовалась я.
– О, тебе должна понравиться эта история. Во главе каждой стаи стоит самка, самцы в стае всегда на последнем месте. Любой самец всегда должен уступать самке дорогу. Как только стая убивает или ворует добычу, самка отгоняет от туши всех взрослых гиен и дает детёнышам первыми вкусить мясо. После детёнышей будут есть самки, а самцам достанутся только остатки мяса и кости. Если самец задумает завоевать расположение самки, ему нельзя показывать свой напор, иначе он получит отказ и лишится пары клоков шерсти. Когда он решится ухаживать, ему надо поджать хвост, опустить голову и показать самке свою покорность. Он не силу свою должен предложить ей, а дружбу.
Какая занимательная история со смыслом. Видимо, Шанти считает, что я подобно самке гиены хочу быть главой семьи, а от мужчин жду, чтобы они поджимали хвосты и заискивали передо мной. Неправда, иногда и я хочу почувствовать себя слабой женщиной рядом с сильным мужчиной. Правда, попасть в зависимость от чужой милости точно не желаю.
– Почему гиены смеются? – решила спросить я.
– А, это они нашли остатки от антилопы, которые я унёс в пустыню. Когда они едят или предвкушают пир, они всегда так лают.
– А те антилопы на другом берегу, они разбежались подальше от хищников, и ушли в пустыню?
– Наверное. Зачем же им ждать, когда кто-то из них попадётся на зуб гиене?
Я бы спросила, долго ли продержится стадо антилоп без воды вдали от озера, но тут раздался очередной приступ смеха, а из шатра вылез заспанный Чензир, да ещё и со своим персональным ружьём.
– Шакальи отродья, а ну замолкните уже, спать мешаете!
В подкрепление своих слов он пару раз пальнул в воздух. Гиеновый смех тут же стих, зато из разных половин шатра выбежали перепуганная Иризи и недоумевающий Леон.