Миледи и притворщик
Шрифт:
– А, сестрица, помоги! – кричала она своей товарке, а та оторопела, не решаясь сдвинуться с места.
Что происходит, зачем Шанти хочет отвести камалистку к своему телу? Эта белоглазая ведьма может ему помочь?
– Замолчи и иди сюда, – приказным тоном сказала я ей. – Сестрица.
Она всё пыталась вырвать подол из собачьих зубов, но после моих слов будто опомнилась и взяла себя в руки.
– Кто ты такая, чтобы мне приказывать? – вопросила она.
– Я, может, и никто. А вот этот оборотень знает, где вы обе можете наполнить свой опустевший бурдюк. Но пока он остаётся в собачьем теле, он вам ничего
Думаю, Шанти именно этого и ждёт от девушек. Не знаю, что он в них увидел или почувствовал, но он уверен, что эти ведьмы каким-то образом умеют возвращать людей к жизни. Точно, они же знают, как призвать демона в мёртвое тело без души. Стало быть, и родную душу человека смогут туда вернуть.
– Ха, с чего бы мне помогать мужчине? Лучше мы с сестрицей пойдём по шакальим следам и найдём то место, где он зачерпнул воду.
Проклятье, они и вправду могут это сделать. Шанти тоже это понял и ухватил острыми зубами ладонь камалистки.
– А, сестрица, он мне руку сейчас отгрызёт! – завопила она.
Не думаю, что Шанти на такое способен, но пусть она думает именно так.
– Ничего вы не найдёте, – неожиданно сказала Иризи, держа кубок у губ Леона, что жадно пил свою порцию воды. – Ветер заметает следы.
И вправду, по барханам потянулся песчаный позёмок. Скоро от отпечатков собачьих лап ничего не останется. И камалистки это поняли.
– Сестрица, – сказала нашей пленнице та, что так и не решилась бежать, – сыграй для этого презренного пленителя шакалов песнь возрождения. Оборотень и вправду сгодится нам, если скажет, где вода. Без неё нам до Города Ста Колонн в срок не добраться, а время на исходе.
Пёс отпустил девичью руку, а на коже остались только вдавленные отпечатки собачьих зубов. И никакой крови. Потому что некоторые оборотни добрее пожирательниц дыхания.
Девушка осмотрела свою руку, размяла её и потянулась к флейте, что торчала из-за пояса. Точно, чтобы вселить в человеческое тело демона, камалистки играют песнь Камали – это часть ритуала. Вот почему Шанти обратил внимание на девицу – он увидел у неё ту самую ритуальную флейту из берцовой кости.
Вторая камалистка приблизилась к нам, держа знакомый мне барабан из двух черепных коробок. Она принялась отстукивать им гипнотический ритм, я же почувствовала, как в голове всё начинает мутиться. И тут заиграла флейта. О нет, снова я впадаю в прострацию из-за этой заунывной музыки.
– О Кама-Ли, Кама-Ли хэ… О Кама-Ли, Кама-Ли хэ… – слушала я знакомую мелодию, не в силах пошевелиться.
А вот пёс не стал стоять на месте. Он отбежал от собственного тела, метнулся к лежащему верблюду и ткнулся носом в пристёгнутую на его боку дорожную сумку. Там что-то лежит? Очень важное? Нужное? Прямо сейчас?
– Иризи, – собрала я волю в кулак и выдавила из себя. – помоги.
Она подошла ко мне, но я мотнула головой:
– Ему помоги.
Пёс неистово скрёб по сумке, пытаясь её открыть. Не успела Иризи подойти к нему, как верблюд взбрыкнул, ремень лопнул, и сумка повалилась на песок. Пёс залез в неё мордой и начал раскидывать вещи, пытаясь что-то отыскать. Я увидела, как на песок упал компас, карандаш и толстый блокнот в кожаном переплёте. Что это, Шанти
Внезапно сорвался ветер, и нас обдало жарким дыханием пустыни. Снова буря? Да нет же, вихрь – вот он показался за барханом! Да это же песчаный демон! И он летит сюда. Зачем? Вот я дура, да ведь это камалистки играют призывную песнь. Только не душа Шанти на неё откликается, а демон пустыни. Он ищет свободное тело, чтобы в него войти. Нет, только не это…
Я перевела взгляд на пса, а он держал в зубах красную флейту и тыкал носом в руку Иризи. Точно, мелодия священного дерева однажды отпугнула злые силы. Значит, нужно снова её исполнить.
– Иризи… – из последних сил сказала я, – играй… не останавливайся.
И она меня услышала. Теперь две флейты, заглушая друг друга, играли тревожную и величественную песнь – песнь жизни.
Вихрь растаял над барханами, так и не добравшись до нас, а пёс покорно подошёл к телу Шанти, улёгся ему на ноги и закрыл глаза.
Одна камалистка всё била в барабан, вторая выдувала заунывные звуки, а Иризи продолжала отпугивать демонов. Как долго это должно продолжаться? Когда же Шанти снова станет собой?
– Эми, куколка, тебе плохо?
Внезапно ко мне подобрался Леон и обнял за плечи. Вижу, ему лучше. Это хорошо. Но когда же лучше станет Шанти?
– Что тут вообще происходит? – продолжал недоумевать Леон. – Что за девицы? Что это с твоим проводником?
Я не могла ответить, да и не знала, что сказать.
И вдруг пёс открыл глаза. Он поднялся на лапы, озадаченно покрутил головой, и начал отряхиваться. Налипший на шерсть песок полетел во все стороны, а он всё продолжал отряхивать шкурку. Это типичное собачье поведение. Значит, Гро вернулся, это он. А Шанти? Почему он не открывает свои глаза?
Камалистки закончили играть и с брезгливостью посмотрели на Шанти:
– Слабый оборотень. Не приживается его душа в родном теле. Помрёт. Зато голова будет славная…
Услышав это, Иризи отложила флейту и взяла в руки кувшин. Она подошла к Шанти без лишних церемоний поднесла носик ко рту и протиснула его между губ. О боги, нельзя так сильно лить, он же захлебнётся!
Я пыталась скинуть остатки наваждения со своего разума, пыталась промычать, чтобы прекратила, но не успела ничего сделать. Внезапно Шанти закашлялся, и брызги воды полетели в стороны. Ожил! Пришёл в себя! Хвала рефлексам, Иризи всё же заставила его окончательно вернуться к жизни!
Теперь, когда он унял дыхание, она снова попыталась его напоить, но Шанти слабеющим голосом произнёс:
– Сбереги для верблюдов. Их надо поднять и отвести к озеру.
– Но у нас осталась только половина кувшина, – не скрывая отчаяния, сказала Ириза, – этого не хватит и одному верблюду.
– Ха, поднять строптивых скотин и отвести их к озеру? – внезапно встряла одна из камалисток. – Нет ничего проще. Мы их поднимем, а ты, оборотень, веди нас к воде.
А дальше я стала свидетелем ещё одного колдовства, когда две сестрицы достали из своих вещей мешочек с чёрным порошком, зачерпнули его горстями и попеременно стали подходить к животным, сдувая им в морды этот странный пепел. Верблюды чихали, мотали головами, но как только камалистки закончили с порошком и скомандовали верблюдам встать, те послушно поднялись на ноги.