Миледи и притворщик
Шрифт:
Как и тому, кто стоит напротив меня. А ведь я даже переживала, что редактор вымарывает имя Шанти из моего Жатжайского альбома. "Кому интересны похождения какого-то туземца, если все хотят знать про путешествие маркизы Мартельской", – так он сказал мне тогда. И я не смогла на это толком ничего возразить. А теперь выясняется, что Стиану слава первопроходца и вовсе не нужна. Кстати, может, и его отец просил газетных редакторов вымарать своё имя из всех статей о покорении оси мира? Может, он тоже что-то скрывал? Или от кого-то скрывался. Этих потомственных шпионов так
Пока я размышляла над коллизиями популярности и полной безвестности, Шела со сдержанным видом принимала поздравления от свёкра. Кажется, она его не особо любит. Интересно, почему? Может, из-за того, что, живя с ним под одной крышей, многое знает о его делишках? Или потому что понимает, что воля старого Вистинга может погубить её сына? Если бы я узнала, что мой сын долгие годы проводит в смертельно опасных путешествиях по Сарпалю ради возможности проникнуть на Запретный остров и убить верховного царя, я бы возненавидела всех подстрекателей, что толкают его на преступление.
– Как на счёт других вопросов? – вырвал меня из раздумий доброжелательный тон Стиана. – Помнится, ты говорила, что у тебя их превеликое множество.
– Да, точно. Где твой старший брат?
Тут он с удивлением посмотрел на меня и сказал:
– На Тюленьем острове. Но откуда тебе про него известно?
– Брось, у меня сохранились вырезки из газет двадцатилетней давности, и там написано, что первенец Шелы родился недоношенным и больным. Сказалось её истощение после того самого похода и стремительная беременность. Так что с твоим братом теперь? Он живёт на Полуночных остовах? Не слишком ли суровый климат для его слабого здоровья?
Неожиданно на губах Стиана заиграла улыбка. Странная реакция. Я его спрашиваю про несчастного брата, которого сослали в такую даль, что он даже на день рождения матери не смог приехать, и тут какая-то непонятная радость…
– Надо же, ты меня подловила, – тихо смеясь, сказал он. – Ещё чуть-чуть, и я бы раскрыл тебе страшную семейную тайну.
– Ну, раз подловила, тогда рассказывай всё до конца.
– Хорошо, но давай отойдём. Здесь есть люди, которые тоже понимают сарпальский.
И мы отошли подальше от столов и гостей, приблизившись к камину, уставленному рамками с фотографиями и статуэтками. Одна из них явно принадлежала руке сарпальского мастера, но сейчас я не собиралась отвлекаться на детали и потому требовательно сказала:
– Ну же, я жду объяснений.
– Объяснение самое простое. Тот самый недоношенный первенец сейчас стоит перед тобой и не понимает, как мог потерять бдительность и проговориться.
– В каком смысле? – пришла я в недоумение. – Ты и недоношенный? Нет, не верю. Ты слишком высок и мускулист для родившегося на седьмом месяце. Тогда, двадцать восемь лет назад…
– Двадцать семь, – поправил меня Стиан.
– Даже двадцать семь лет назад медицина ещё не могла полностью восстановить здоровье таким детям. Или тромские медики сумели сотворить чудо?
– Нет, медицина тут не при чём. Просто это особенность Вистингов. Мой отец тоже родился недоношенным. И дед.
Он говорил этого с такой мечтательной улыбкой, что я не выдержала:
– Что за чушь? На счёт твоего деда ничего сказать не могу, а уж отец точно не выглядит физически слабым. Если не хочешь отвечать на мой вопрос, так не отвечай. Только не надо опять делать из меня дуру.
Я и вправду начала злиться, но Стиан быстро остудил мой пыл:
– Постой, Эмеран, ты меня не так поняла. Я наслышан, что в Хаконайском королевстве нравы более мягкие, но здесь в былые годы внебрачные связи не то чтобы особо поощрялись. Даже если жених и невеста скоро должны пожениться.
Внебрачные связи? Близкие отношения до свадьбы? Ах, в этом смысле…
– К тому же мама стала публичной персоной, к ней ещё несколько лет после похода было приковано внимание прессы. Никто в нашей семье не хотел, чтобы журналисты начали высчитывать, когда и где я был зачат. Поэтому дедушка с бабушкой придумали отговорку про недоношенность. А на счёт моих якобы болезней уже досочинили журналисты. Они ведь рассуждают стереотипами – раз родился раньше срока, стало быть, калека.
А некоторые государственный мужи в Чахучане рассуждают, что раз у сарпальки Шелы от тромского мужа родился увечный ребёнок, то так будет во всеми детьми от смешанных пар. Этот миф почти год назад и спас меня от поругания и участи инкубатора, когда я попала в лапы горных разбойников. Подумать только, но своим спасением я, оказывается, обязана находчивости семьи Вистингов. Неожиданно…
– Так, ладно, это мы выяснили. Но старший брат у тебя, оказывается, есть. При том, что ты первенец. Как это вообще возможно?
– Я же говорю, внебрачные связи в империи не особо поощряются.
Можно подумать в королевстве они приветствуются. Просто к ним относятся несколько проще.
– Значит, за твоим отцом водится грешок? И теперь твой единокровный брат живёт на Тюленьем острове? Это же самая северная точка обитаемого мира. Что твой брат там делает? Он охотник? Добывает пушнину на Полуночных островах? Забивает морского зверя?
– Нет. Он оленевод и пасёт вместе с роднёй огромное стадо в несколько тысяч голов.
Я на миг даже лишилась дара речи.
– Оленевод? Так он абориген?
– С половиной тромской крови. Прямо как я.
Ну и ну. А отец Стиана ещё тот герой-любовник. Наверное, прижил ребёнка от коренной обитательницы Полуночных островов, когда ездил туда на охоту. Интересно, Шела об этом знает? А собственно…
– Тебе откуда об этом известно? Тебе отец рассказал о старшем брате?
– Нет, мама. Она видела его ещё ребёнком. В том самом походе. Ну, а я познакомился с Юнитынто три года назад, когда ездил на Полуночные острова с фольклорной экспедицией из института Севера. Его старая мать сразу признала меня. Наверное, уловила моё сходство отцом. Ещё она спросила, не сын ли я той тёмной женщины, что была в их яранге много лет назад и подарила Юнитынто заблудившуюся в тундре оленуху.