Миледи и притворщик
Шрифт:
Перелезая с одного ствола на другое, я глянула вперёд и заметила Гро. Пёс стоял на перекрёстке двух брёвен, сосредоточено смотрел вниз и как-то странно то ли ворчал, то ли поскуливал. Так, это уже интересно.
Я направилась к Гро, готовясь увидеть нечто невероятное. Например, гигантское яйцо летающего ящера. Увы, это было не оно, но кое-что не менее любопытное.
Обломки поваленных брёвен нечаянно образовали что-то вроде неглубокого колодца, а в нём на земле стоял крохотный оленёнок и мелко дрожал. Заострённая лисья мордочка, большие чёрные глаза, упитанное вытянутое тельце бурой масти и тонкие ножки-спички –
– Гро, отойди-ка, – сказала я и потеснила пса в сторону.
Несчастный оленёнок напрягся всем телом, когда я спустилась с бревна, потом облокотилась о него и навела камеру. Такое чувство, что его сейчас удар хватит. Ладно, сейчас всё быстро отсниму и достану его из ловушки. Не хочу долго мучить зверька.
– О, вы с Гро нашли оленька, – услышала я за спиной голос Стиана. – Упитанный самец.
– То есть? – опешила я. – Ты хочешь сказать, что это взрослая особь?
– Конечно. Посмотри на равномерный окрас. У здешних детёнышей оленьков как и у наших лесных оленят шкурка пятнистая. А это взрослый самец. Рогов у него, конечно, нет, но обрати внимание, у него из пасти выглядывает верхний клык. Не такой длинный как у кабарожки, но всё же. Это верный признак взрослого самца. Увы, но из-за габаритов оленька, это совершенно бесполезный атрибут.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто, будь это настоящий лесной олень, своими клыками он бы мог отбиться от хищников. А здесь против водяного мангуста у оленька нет шансов.
– Того самого мангуста, что размером с пуму?
– Да. В прошлый раз я видел, как он охотился на самочку с детёнышем. Схватка была скоротечной и кровавой.
– Да уж… Мангуст, охотящийся на оленей… Наверное, такое только на Гамборе и может случиться.
– Гамбор – это край контрастов и крушения стереотипов. Здесь всё совсем не так, как мы привыкли видеть.
Пожалуй, он прав. Если крупные животные здесь уменьшились в росте, а маленькие выросли до невообразимых размеров, то меня ждёт ещё много удивительных открытий.
Поняв, что я больше не буду снимать, Стиан склонился над ловушкой из брёвен и аккуратно взял оленька в руки. Кроха окончательно оцепенел и даже не пытался лягаться своими тоненькими копытцами. А меня окончательно покорил вид этого хрупкого зверя, чьё пузо с лёгкостью уместилось на ладони Стиана.
– Постой, – попросила я. – Позволь я сниму крупным планом, как ты его держишь. В кадре будет только оленёк и твоя рука. Это пригодится для демонстрации масштаба.
– Хорошо, – согласился Стиан, и я приступила к делу.
После пары-тройки кадров я убрала камеру, и Стиан опустил оцепеневшего зверя на бревно. Стоило только копытам коснуться древесины, а ладони Стиана разжаться, как вдруг вялый зверь вмиг взбодрился и пулей припустил
– Обиделся, – констатировал Стиан и улыбнулся, – Хотел добыть нам сегодня оленинки, а злой хозяин не дал. Да ещё намордник нацепил. Сплошные неудобства.
После его полушутливых слов, мне стало жаль Гро. Это ведь из-за меня он сегодня так мучается. Никакой свободы движения и права голоса, потому что кое-кому надо снимать дикую природу. Ну ничего, когда настанет вечер, и мы разобьём лагерь, Гро сможет всласть нагавкаться, отгоняя от нашей палатки непрошеных гостей.
Чтобы хоть немного приободрить нашего защитника, я подошла к нему и провела ладонью по загривку. Гро повернул ко мне голову и даже прижался ухом к руке. Кажется, он ко мне ластится. Почувствовал, что я его жалею, вот и льнёт, надеясь на новую порцию сочувствия. Что ж, я бы с удовольствием его ещё погладила, но нам нужно идти.
Стиан решил, что нам стоит двигаться в ту сторону, куда убежал оленёк. Я согласилась – ему ведь лучше знать, чего ожидать от этого острова.
За полчаса мы выбрались из бурелома и наконец ступили на ровную землю. Вот только радости мне это не принесло. Впереди высилась стена густого тёмного леса. А между двух деревьев с самыми толстыми стволами словно сетка на футбольных воротах была натянута кружевная паутина. Основательная паутина – метра три в диаметре. А если представить размер паука, который всё это сплёл… А если предположить, на кого он такую ловушку соорудил…
– Здесь живут гигантские стрекозы? – спросила я Стиана.
– Не думаю.
– Тогда для кого натянута эта паутина?
– На птиц.
– Паук охотится не на насекомых, а на пернатых? – поразилась я.
– Удивительно, правда? Но крупные попугаи такую сеть запросто порвут. Попадают только мелкие пичуги размером с воробья.
– А есть на этом острова паутины побольше? Чтобы и оленька в них поймать?
Стиан только улыбнулся и сказал:
– Не встречал такие. Но всё может быть.
Да уж… Чувствую, Гамбор преподнесёт мне ещё много сюрпризов. А пока сниму гигантскую паутину, благо солнце ещё светит над буреломом и бросает свои лучи на её тонкие нити, покрытые капельками воды. Макрообъектив как раз подойдёт для съёмки мелких объектов. А на общем плане можно изменить глубину резкости и снять все ниточки кружева на размытом фоне. А если ещё подёргать за край паутины, может, и паук выбежит из укрытия и попозирует мне. Интересно же, какой он, ткач этого необычного полотна.
– Идём, – поторопил меня Стиан, – таких паутин мы ещё найдём немало. Даже с пойманными птицами. А сегодня нам ещё нужно отыскать место для лагеря.
Ладно, если надо спешить, не буду тратить драгоценное время. Тем более, что паук так и не выполз на мой зов.
Обойдя паутину, мы углубились в лес. Всё тот же мрак, исполинские деревья, перепутанные лианы и заросли бамбука встретили нас. И снова Стиан прорубал нам путь вперёд, пока сквозь звон капели мы не расслышали заветное журчание вод. Если бы не звук, мы бы ни за что не обнаружили в этой темноте под развесистыми листами папоротника тоненькую струйку ручейка, что бежала меж поросших мхом камней.