Миллионеров украшает скромность

Павлова Инна

Крысилов привычно позеленел и снова утратил самообладание.

— Послушайте! — заорал он, и немцы за соседним столиком испуганно смолкли. — Произошло еще одно убийство! Погибла женщина, кассир обменного пункта! Я должен задать вам несколько вопросов и заниматься другими неотложными делами. А вместо этого я полдня гоняюсь за капризной бабой, выслушиваю от нее оскорбления, а если она и удостаивает меня вниманием — только для того, чтобы указать мне мое место! Может, хватит?!

У меня заныли зубы. А еще отнялся язык и похолодели ноги. Не было никакой

надобности выяснять, о какой даме речь. Моя хроническая невезучесть не позволяла усомниться, что коньки кинула именно моя «приятельница». Какой кошмар! Хотя допускаю, что, случись скончаться любому другому служащему банковской системы, Крысилов все равно не преминул бы нанести мне визит.

— Как это случилось? — прошептала я. — И когда?

— Женщину задушили в ее собственном доме. По предварительному заключению экспертов, между полуночью и девятью часами утрами. Ее нашла дочь, вернувшаяся с ночной смены.

— Но я даже не знаю, где она жила! И я не убивала!

— Расскажите мне все, — предложил полицейский. — По порядку и максимально подробно.

— Что вас интересует? То, что произошло в обменном пункте или где я находилась с полуночи до утра?

— Все, в том числе и вчерашняя встреча с Теодорой Ильясовой, кассиршей.

— Вы и это знаете?! — поразилась я.

— Я знаю многое, но этого недостаточно. Мне нужны ваши показания.

Я рассказала все. В подробностях поведала о дружной и слаженной деятельности покойницы и его, Красилова, коллеги. Упомянула об охвативших меня подозрениях, когда я углядела обидчицу за соседним столиком. Не утаила и мстительного восторга во время ее передачи с рук на руки распорядителю.

— Но я действительно не убивала! — снова повторила я. — Разве за это убивают?

— Кто как, — философски ответствовал Стоян.

— У меня есть свидетели, что ночью я была не в себе и без посторонней помощи передвигаться не могла. — У меня пылали щеки, я сгорала от стыда и на полицейского старалась не смотреть. — Я даже не помню, кто меня вынес из автобуса, — прошептала я и чуть не расплакалась от унижения.

Крысилов помолчал, потом засобирался.

— Вы уходите? — робко поинтересовалась я. — И не арестуете меня?

— Я же сказал, что нет. — Голос полицейского был сух, но не враждебен. — Если вспомните что-нибудь еще или произойдут события, о которых посчитаете нужным известить органы правопорядка, — вот телефон. — Он протянул мне бумажку и добавил: — На вашем месте я вернулся бы на родину.

— Это требование?

— Это совет. Как должностному лицу, мне следует, наоборот, задержать вас до выяснения всех обстоятельств.

Крысилов ушел не попрощавшись.

Глава 11

До югославов я добралась в таком виде, что, когда плюхнулась за столик, Нада начала совать мне какие-то таблетки. Не разбираясь, чем и от какой хвори она хотела меня пользовать, я хватанула пилюлю и расплакалась. Прямо в ресторане, на глазах у почтенной публики я разрыдалась, уронив голову на руки.

Супруги

не растерялись. Вместо того чтобы причитать и хлопать крыльями, как поступила бы, например, моя сестрица, или сделать вид, что ничего не происходит и дать мне возможность самой вспомнить о правилах поведения в общественных местах — как, по моим прикидкам, положено иностранцам, — они распорядились быстро и решительно.

Райко переговорил с официанткой, и нам незамедлительно упаковали нетронутый ужин. Нада мягко, но настойчиво взяла меня под руку и повела на выход.

До отеля мы дошли в молчании, то есть молчали супруги, а я сморкалась и всхлипывала, укоряя себя за то, что исхитрилась отравить людям вечер.

Попрощаться мне не дали. Югославы затолкали меня в свой номер. Усадив в кресло, Райко сунул мне стакан с вином и жестом велел пить. Мы еще немного посидели, пока Нада распаковывала снедь и раскладывала по тарелкам. Честное слово, я не собиралась взваливать свои проблемы на их плечи, но так уж получилось. Я рассказала все.

По мере того как я изливала скопившуюся горечь, повествовала о мучительных страхах, недоумении, обидах, лица югославов темнели. Понимание давалось им с трудом, они то и дело просили пояснений, и я переходила на жесты. Не поручусь, что они усвоили все, но, по-моему, общую канву повествования я донесла вполне успешно.

Вытащив из сумочки все три картинки, я разложила их на столе и принялась объяснять, кто есть кто.

— Свен Берг! — Нада ткнула пальцем в изображение миллионера, Райко согласно кивнул.

Действительно Берг, только я не знала, что он Свен.

— Вы с ним знакомы? — удивилась я.

Они незнакомы, пояснила Нада, но в Швеции всем известна фамилия богатого и очень уважаемого человека. Да и газеты часто печатают его фотографии и держат читателей в курсе событий и основных вех биографии знаменитого соотечественника.

— Америка, — добавил Райко и изобразил порхающую бабочку.

— Уехал в Америку! — догадалась я. — У него и бизнес там?

Супруги кивнули.

Как ни удивительно, но с миллионером они здесь, в Болгарии, ни разу не столкнулись, а может, просто не обратили внимания. Как и меня, их удивило, что свой выбор состоятельный человек остановил на таком непритязательном жилье.

В разгар дискуссии ко мне вернулся аппетит, и мы поужинали. А когда я собралась прощаться, супруги недолго о чем-то посовещались, и Нада от имени обоих предложила мне помощь.

— Помощь? Вы хотите участвовать в расследовании? — не поверила я.

Югославы заверили, что я поняла правильно.

— Но ведь это может быть опасно! И это незаконно! Неприятности могут быть и со здешней полицией!

Не похоже, что при упоминании полиции обоих скрутило от ужаса. Свое предложение супруги оставили в силе.

Сказать, что я была удивлена, значит не сказать ничего. Я была ошарашена. Где хваленое европейское послушание? Следование букве закона и доверие к представителям власти? Ненормальные европейцы.