Миллстоун и старые загадки новых территорий
Шрифт:
— Осведомлены? — девушка усмехнулась, — и всё равно пришли?
— Да.
— Вы старые знакомые отца?
— Нет, к сожалению, — сказал Джон, — может быть, наша хозяйка и знала его когда-то, но сам я, к сожалению, видел его уже после того, как он погиб. Мои соболезнования.
— Спасибо, — сухо сказала она, — значит, вы федералы?
— Ну, у нас есть разрешение на перемещение и торговлю в пределах новых территорий, — сказал Джон, отхлёбывая ещё вина, — да и местные рейнджеры не отказывают в содействии, покуда наши интересы пересекаются.
— И
— Я занимаюсь охраной каравана. Здесь очень неспокойные места, а товар востребован. У нас его много, но мы не можем рисковать. Вот я и занимаюсь тем, что параллельно с федералами разбираюсь в том, что здесь происходит. Сегодня я убедился, что до сюда можно доехать без проблем, по крайней мере, днём, но дальше двигаться опасаюсь. Хорошо ещё, что мы можем продать товар, но через пару дней у нас начнётся простой.
— Так что именно вы можете привезти? Нам нужно почти всё. Ещё до смерти отца с ним отказались работать остальные. Кто потому, что федерация пришла без спроса, кто ещё почему-то. Несколько дней мы справлялись, а потом всё кончилось.
— Понимаю. Мы это исправим. Но именно мы с моей помощницей сейчас хотели бы обсудить не цены и ассортимент, а непосредственно гибель вашего отца.
— И что вас интересует?
— Всё. От подробного описания последних моментов его жизни до ваших мыслей о том, кто из старых или относительно новых знакомых мог это сделать.
— Всё было как всегда. Людей в тот вечер почти не было. Выпроваживать отцу никого не пришлось. Просто закрыл все двери и пошёл наверх.
— То есть, он просто пошёл наверх, как всегда, а наутро его нашли мёртвым? — Джон поднял брови.
— Да.
— И никто ничего не слышал?
— Нет.
— На входной двери приличный засов, его сложно открыть бесшумно, тем более, не зная. А на задней двери?
— Поменьше.
— Могу я посмотреть?
— Ладно, — пожала плечами девушка.
Засов на двери был и правда гораздо меньше, но был неплохо подогнан изначально, и совсем недавно хорошо смазан.
— Ваш отец следил за его состоянием? — спросил Джон, растирая на пальцах чёрную смазку.
— Да нет, — девушка развела руками.
— Кстати, мы до сих пор так и не представились. Я Джон, а мою помощницу зовут Шейла.
— Эльма. Эльма Маркин.
— Очень приятно, — сказал Джон, поднося пальцы к носу.
— Что это?
— Машинное масло. Та ещё смазка для дверей, но на пару раз хватит. Думаю, её выбрали из-за простоты использования.
Он немного потянул дверь на себя, потом осторожным движением открыл засов. Тот лишь едва слышно пискнул. Разумеется, такой звук не было слышно в спальнях наверху. Потом Джон уверенно подал дверь вперёд, и она открылась, даже не скрипнув.
— Скажем, для петель оно подходит плохо, — продолжал Миллстоун, но зато его не надо намазывать. Хватит всего лишь нескольких капель и минуты ожидания. Если нужен кратковременный эффект, то лучше не найти.
Он потрогал нижнюю
— То есть, он смазал нам дверь? — с каким-то недоверием спросила Эльма.
— Да. Видимо, ему было важно, чтобы никто ничего не слышал.
— Но он же должен был как-то войти, — сказала Шейла.
— Скажите, Эльма, эта дверь всегда заперта, когда никого из вас нет поблизости.
— Почти всегда. Она открыта, только если кто-то из нас на заднем дворе, — она развела руками.
— Мог к ней подойти посторонний?
— Вряд ли.
— Значит, вероятность, хоть и небольшая, но есть. Либо он, учитывая его теоретические возможности, мог находиться здесь. Спрятаться. В тот вечер не было каких-нибудь странных людей здесь?
— Нет. Я вообще редко раньше выходила в сам бар вечером. И в тот раз я только прошла и всё. Два или три человека сидели. Ещё я видела одного, он говорил с отцом. Один из его друзей. Мистер Колмен.
— Где я могу его найти?
— Наверное, уже нигде, потому что он живёт в республике, а сейчас, сами знаете.
— А о чём они говорили, вам неизвестно? — Миллстоун шагнул за порог и достал сигареты, а потом закурил.
— Нет. Наверное, о том, что теперь они не смогут вести дела.
— И по этим же причинам с вашим отцом не стали вести дела другие? — спросил Миллстоун, — неужели среди тех, с кем он работал, не было проживающих на этой территории?
— Я знаю только, что они в чём-то не сошлись. Отец был очень мрачным последние дни. А, вот ещё! — её осенило, что очень обрадовало Миллстоуна, и он с ожиданием на неё посмотрел, — в один день уже после закрытия кто-то приходил. Уже стемнело, брат был в гостях у своей девушки, а я уже собиралась ложиться, но мне не спалось.
— Вы слышали что-нибудь?
— Того, кто приходил нет. Наверное, он говорил очень тихо, но я слышала одну фразу отца. Он требовал, чтобы его прекратили пугать.
Она говорила задумчиво, глядя на Джона. Одну руку она держала на теле, чуть пониже груди, а второй теребила что-то, напоминающее амулет, висевший на шее. Сейчас, отвечая на вопросы Джона, она и сама начинала кое-что понимать, но до того, как Миллстоун задал ей свои вопросы, она как будто ни о чём не знала.
— Только одну фразу? — спросил Джон, когда Эльма задумалась, и воцарилось молчание.
— Да. Он тоже говорил тихо, но, наверное, не выдержал в тот момент.
— И больше ничего?
— Ничего такого. Потом хлопнула дверь, а отец решил выпить. Он вообще почти не пил, особенно то, что было в баре. Для себя он держал отдельно, а тут вот почему-то.
— Понятно, почему, — кивнул Джон, выдыхая дым из ноздрей, — а может быть такое, что местное сообщество торговцев, по тем или иным причинам объявило вашему отцу бойкот? Ну, так резко все перестали с ним работать.
— Он ни о чём таком не говорил. Сказал, что сейчас пока не очень хорошие времена, но мы справимся, нужно только подождать и всё.